Но обычные мои доверенные лица отсутствовали — и Карен, и Шарлотта, причем Карен ушла с Дэниэлом, а на Меган и Меридню я была слишком зла. Поэтому я позвонила Дэннису, и, что удивительно, он оказался дома.

— Я думала, тебя нет, — сказала я.

— Потому и позвонила?

— Какие мы обидчивые.

— Чего надо-то?

— Дэннис, — драматически вздохнула я, — я встретила человека!

Он тихонько охнул.

— Ну давай, колись.

Вообще Дэннис воспитанный мальчик, но иногда изъясняется экстравагантно.

— Приезжай, это не телефонный разговор. Вживую будет интереснее.

— Уже еду.

Я забегала по квартире, торопясь накраситься и причесаться, потому что Дэннис при встрече каждый раз устраивает мне настоящий экзамен, замечает, на сколько килограмм я поправилась или похудела, какой вес для меня идеален, идет мне прическа или нет, к лицу ли я одета… Он еще хуже, чем»моя мама, но у него хотя бы есть оправдание: он голубой и ничего с собой поделать не может.

Через десять минут он уже звонил в дверь. Сколько я с ним знакома, он стрижется все короче и короче и теперь дошел до того, что бритый череп только прикрыт сверху младенческим белесым пушком. При длинной тонкой шее это делает его похожим на утенка.

— Быстро ты, — сказала я, открывая дверь. — Такси, что ли, поймал?

— Да что ты говоришь — такси! Ах, со мной произошло такое приключение… стоп! Потом расскажу, давай сначала ты.

Иногда Дэннис несколько переигрывает со своей пылкой гомосексуальной манерой общения, но я была слишком благодарна ему за согласие выслушать меня, чтобы прекращать его излияния. Сейчас он, как всегда, скажет что-нибудь вульгарное. Да, так и есть, он меня не разочаровал.

— Боже, — воскликнул Дэннис, потирая зад, — жопа просто горит!

Я предпочла не услышать, потому что не затем позвала его, чтобы обсуждать его интимную жизнь. Я хотела говорить о Гасе.

Затем мне был учинен тщательный осмотр, который я прошла с честью, получив всего пару замечаний. Далее Дэннис потребовал чаю и строго распек меня за рисунок на чашке.

— Кошка, подумать только, КОШКА! Честное слово, Люси, не понимаю, как это можно.

У самого Дэнниса в квартире всего четыре вещи, правда, очень красивые и дорогие.

— Ты для меня как искусственная подружка, — призналась я, когда мы уселись.

— Это как?

— Как кислородная подушка в «Скорой помощи». Когда мне необходимо поговорить с подружкой, а они все недоступны, на помощь приходишь ты, — пояснила я. — Так и вижу, как ты натягиваешь форму и спускаешься по шесту.

Он покраснел так густо, что щеки стали темнее высветленных перекисью волос.

— А тебе-то что? Моя частная жизнь никого, кроме меня, не касается.

— Принимаем удобное для сплетен положение, — скомандовала я, и мы оба сели на диван лицом друг к другу.

И я поведала Дэннису про поездку к гадалке.

— Чего раньше молчала, — проворчал он, — я бы тоже с удовольствием съездил.

— Прости. — Я поспешно перешла к распространившимся на работе ужасным слухам о моем скором замужестве. — Дэннис, веришь, мне было так плохо. Помимо унижения и всего прочего, на меня накатило такое одиночество, как будто я в самом деле никогда не выйду замуж.

— А вот я в самом деле никогда не выйду замуж, — буркнул Дэннис. — Мне не разрешат.

Слово «разрешат» он произнес с яростью.

— Прости мне мою невольную бестактность, — извинилась я, боясь, что Дэннис заведет свою волынку о нарушении гражданских прав гомосексуалистов, которым необходимо позволить вступать в законный брак так же, как «производителям» (так он упорно называл гетеросексуалов).

— Я почувствовала себя старой, всеми забытой, пустой и жалкой, понимаешь?

— О-о-о, дорогуша, еще как понимаю, — поджал он губы.

— Дэннис, прошу тебя, не надо со мной этих штучек.

— Ты о чем?

— Не называй меня «дорогушей», — взмолилась я, — это так надуманно. Ты ведь ирландец, не забывай.

— Да пошла ты…

— Вот, совсем другое дело. Так о чем я? Ах да, поверить не могу, что в двадцать четыре часа все настолько изменилось.

— Ночь всего чернее перед рассветом, — мудро заметил Дэн-нис. — Значит, ты познакомилась с ним в субботу вечером?

— Да.

— Должно быть, он и есть тот, кого тебе нагадали, — продолжал он, сказав в точности то, что я хотела услышать.

— Может, и так, — застенчиво согласилась я. — Знаю, в это нельзя верить, и ты, пожалуйста, никому не говори, что я верю, но думать-то никто не запрещает?

— Можно я буду у тебя на свадьбе подружкой невесты?

— Конечно!

— Только, наверное, я не смогу быть в розовом, потому что в нем я страшон как смертный грех!

— Ладно, ладно, выбирай любой цвет, какой захочешь, — отмахнулась я. Мне было интересно говорить только о Гасе, без всяких лирических отступлений. — Дэннис, он именно тот, кто мне нужен, он совсем как я. Если б я поднялась к богу и описала ему идеального мужчину, и бог был бы в хорошем настроении, он послал бы мне Гаса.

— Правда? Он настолько хорош?

— Да. Дэннис, мне немножко стыдно так думать, но он слишком хорош, чтобы встретиться мне случайно. Наверно, гадалка оказалась права. Я чувствую, что это должно было произойти.

— Обалдеть можно, — зачарованно протянул Дэннис.

— И вся моя жизнь, мое прошлое теперь видятся мне в новом свете, — философски продолжала я. — Все те ужасные типы, с которыми я проводила время в прошлом, тоже были не просто так. Ты ведь помнишь, как я плыла по жизни от одного мерзавца к другому?

— Помню, и даже слишком хорошо.

— Так этого, извини, больше не будет. Видишь ли, Дэннис, все это время я шаг за шагом неосознанно приближалась к Гасу. Все эти потерянные годы, когда мне казалось, что я блуждаю в непроглядной чаще, я, оказывается, была на верном пути.

— Как думаешь, может, и у меня то же самое? — с надеждой спросил он.

— Просто уверена. Меня целой и невредимой провели по минному полю не тех мужчин, — все больше увлекаясь, рассуждала я, — ну разве что пару раз слегка задело, и вот впереди, на той стороне, забрезжил просвет, а там меня ждал Гас. Дэннис, если б я только знала, что моему одиночеству когда-нибудь придет конец!

— Если б мы оба знали, — заметил Дэннис, без всякого сомнения вспомнив все вечера, что он провел, выслушивая мои излияния.

— Надо было верить.

— Меня надо было слушать.

— Мы понятия не имели, что нам предстоит, к чему подводит нас жизнь, — с увлажнившимися глазами говорила я, — раньше я считала себя хозяйкой собственной судьбы, капитаном своего корабля. И, знаешь, Дэннис, подозреваю, что оттого-то в моей жизни и царила такая неразбериха, что я сама направляла ее течение…