– Победа у меня в кармане.

– Ты заслуживаешь ее как никто другой, – шепчу я в ответ и показываю свой бланк, где я отметила ее имя.

Она сжимает мое колено.

– Ты лучшая, Лил!

Мои гольфы постоянно сползают вниз. Я хотела надеть спортивные штаны или легинсы, но Ренни настаивала на том, что гольфы – часть традиции в женском футболе. Ладно, но неужели нельзя было надеть их только на игру? Сегодня у нас всего лишь тренировка. Нет, нельзя.

Как всегда, женский футбольный матч проходит за день до осеннего бала. Выпускницы играют во флаг-футбол, а парни-выпускники одеваются как чирлидерши.

Как только стало известно, что Рив тренирует одну команду, а Алекс – другую, Ренни вызвалась быть капитаном команды Рива. Эшлин – второй капитан, и, подбрасывая монетку, она получила право сделать первый выбор. Я молилась, чтобы она выбрала меня, что она и сделала. Конечно, я ненавижу Алекса, но Рив мне просто отвратителен. Раньше я думала, что его наглость и раздутое эго показные. Ну не может быть человек настолько самовлюбленным. Но теперь я знаю, что все это правда. Мне интересно: он хотя бы раз думал о Мэри с того дня? Осознае´т ли он, через какой ад заставил ее пройти? Вряд ли. Сомневаюсь, что он вообще помнит ее имя. Если честно, думаю, что смерть – слишком мягкое наказание для такого чудовища.

На противоположной стороне поля Рив свистит в свисток. Потом закидывает голову назад и кричит: «Мы устроим кровавую бойню!». Он это обожает. Разумеется, их команда победит. Рив – король футбола, они с Ренни оба любят побеждать.

У Алекса даже нет свистка. В нашей команде мы просто бросаем друг другу мячи, причем чаще роняем их, чем ловим. Эшлин вскрикивает всякий раз, когда мяч пролетает мимо ее лица, а я даже не могу ухватить рукой эту штуку. Я не понимаю, почему мы не можем взять игрушечный мяч: кто-нибудь может пострадать.

– Девочки! – говорит Алекс, хлопая в ладоши. – Пробегите несколько кругов, чтобы разогреться, ладно? А потом мы разберем несколько комбинаций.

Некоторые девочки слушаются, но я игнорирую Алекса и снова бросаю мяч Эшлин. Он улетает очень далеко, и Эшлин бежит за ним.

– Прости! – кричу я.

Кто-то хлопает меня по плечу. Я оборачиваюсь: это Алекс.

– Чоу, мне надо с тобой поговорить. Отойдем на секунду?

Я едва могу на него смотреть. Вчера я видела, как они с Надей болтали у школы. И я чувствую себя довольно глупо из-за того, что хотела отказаться от плана с подменой футболки. Теперь я, наоборот, жалею, что мы не насолили Алексу еще больше. Но мой поезд ушел.

– Вообще-то, я тут пытаюсь тренироваться, – отвечаю я.

– Идем! – рявкает Алекс и отходит к трибунам.

Я жестом прошу Эшлин подождать. Пожав плечами, она присоединяется к бегущим вокруг поля девчонкам.

Я иду за Алексом к трибунам и скрещиваю руки на груди.

– Да, тренер? – говорю я так стервозно, как только могу.

Тихим нетерпеливым голосом он спрашивает:

– Что с тобой происходит?

Я смотрю на него. Я-то думала, он хочет накричать на меня за то, что я отказалась от пробежки.

– Ничего, тренер, – отвечаю я, радуясь про себя, что он заметил мою злость по отношению к нему. – Мне можно идти?

– Хватит называть меня тренером! Я думал, мы друзья, но в последнее время ты ведешь себя так, будто ненавидишь меня. Я ничего не понимаю.

Неужели Алекс действительно так глуп? Возможно, мне стоит промолчать, но я не могу сдержаться. Я оглядываюсь, чтобы убедиться, что никто не подслушивает, и говорю:

– Ты хочешь, чтобы мы снова были друзьями? Я скажу тебе, как. Не звони моей сестре и вообще никогда больше с ней не разговаривай.

Алекс открывает рот, как будто хочет сказать что-то в свою защиту, но я продолжаю:

– Не приезжай к нам домой посреди ночи, не заставляй ее тайком выходить на улицу, не давай ей алкоголь на вечеринках и не…

– Ты все не так поняла! Я не давал ей алкоголя.

– Привет! Я нашла ее футболку. И я знаю, что в ту ночь она спала с тобой. Ей четырнадцать лет, ты, извращенец!

Алекс удивленно смотрит на меня, широко раскрыв рот. Затем он в бешенстве говорит:

– Извращенец? Ты бы сначала разобралась с фактами. Во-первых, я никогда не давал ей пить. Они с подружками тайком таскали ром и к тому времени, как я их поймал, она уже была пьяная в сопли. Пока ты развлекалась на какой-то другой вечеринке, я убирал за ней блевотину и следил, чтобы она не ушла домой и не попалась в таком виде твоим родителям! – Его адамово яблоко ходит вверх-вниз, кулаки сжаты. – Подруги ее бросили, так что ей пришлось остаться у меня. Я не спал всю ночь, чтобы убедиться, что она не захлебнется собственной рвотой. Всегда пожалуйста.

Я скрещиваю руки.

– Если это правда, тогда зачем ты возил ее в лес посреди ночи в первый учебный день? И не пытайся отрицать. Я видела, как ты привез ее домой.

– Потому что она позвонила мне в слезах! Она хотела удостовериться, что ты никогда не узнаешь, как она напилась той ночью. Она заставила меня пообещать ничего тебе не говорить. Вот насколько ей важно, что ты о ней думаешь. – Алекс нетерпеливо вздыхает, качая головой. – Я сказал ей, что ты имеешь полное право злиться, что я тоже буду за ней присматривать и что, если она еще раз при мне выпьет, я позабочусь о том, чтобы ты все узнала.

Я ничего не говорю, просто смотрю на поле, где бегают девчонки, и вся дрожу.

– Поверить не могу, что ты могла так обо мне подумать, Лилия. Мы с тобой с девятого класса друзья. Наши родители дружат. Надя мне почти как младшая сестра. Я бы никогда так с ней не поступил.

Алекс откидывает волосы с глаз. Теперь, когда солнце не такое яркое, как было летом, его волосы из белых превратились больше в медные и стали гораздо длиннее.

– Это вообще ненормально, – добавляет он.

– Прости.

Я не знаю, что еще сказать.

– Да ладно, забей.

Я чувствую внезапное желание признаться ему во всем, по-настоящему извиниться, так, как он этого заслуживает. Но не могу, потому что это касается не только меня, но и Кэт с Мэри. Я заставила их рисковать на пустом месте.

Я дрожу, потому что мне одновременно холодно и противно от того, что я сделала.

Алекс делает шаг мне навстречу, расстегивает свою ветровку, снимает ее и накидывает мне на плечи. Она пахнет свежевыстиранным бельем.

– Хорошо? – спрашивает он, стоя рядом со мной, так близко, что мы почти соприкасаемся. – Я не вынесу, если потеряю тебя.

Понизив голос, он добавляет:

– Ты многое для меня значишь, всегда значила и будешь значить.

Я открываю рот, чтобы ответить, но, прежде чем успеваю что-то произнести, он отходит от меня обратно к полю. На бегу он кричит: