– Ой, да что ненормального-то?! Вы уже знакомы тысячу лет!

– Скажешь тоже – «тысячу»! – проворчала Ольга.

К свиданию она готовилась очень тщательно. Купила по такому случаю симпатичный светлый свитер с красивым воротом, накануне сходила в парикмахерскую, освежила стрижку. Мастер проявила рвение особое и уговорила Ольгу сделать укладку. Она долго не думала: все-таки свидание – дело серьезное. И промахнулись обе! Мастер переборщила с укладкой, и на голове у Ольги возникла какая-то бабская корзина. Еще бы! Один начес чего стоил.

Ольга расстроилась, а вернувшись домой, критически рассмотрела отражение в зеркале и принялась аккуратно расчесывать запутанные пряди, щедро залитые лаком. Хорошо, что Рассол не видел ее этим вечером – долго бы смеялся. Потом она хорошо промыла голову – от прически не осталось и следа – и высушила волосы феном.

– Ну вот, то, что надо! – удовлетворенно сказала, глядя на себя в зеркало.

Каждый раз, садясь в парикмахерское кресло, она говорила себе: «Не экспериментируй!», но будто под руку кто порой толкал. В итоге – испорченное настроение и потраченные деньги. А нужно всего-то освежить стрижку, к которой привыкла голова, и уложить волосы так, как привыкла. И никакого лака!

Она вообще не увлекалась косметикой. Никакой дикой раскраски. Тени – бежево-коричневые, тушь – асфальтовая, светлого тона крем-пудра – все под светло-русые волосы и серые глаза.

И в день свидания она не изменила своим правилам. Критично посмотрела на себя в зеркало и, все еще сомневаясь в правильности своего решения, поехала на свидание с Ильей Покровским в Обухово, где находилась исправительная колония. Дорогу туда Ольга хорошо знала, и как происходит процедура оформления свидания – тоже знала. Правда, ей не пришлось стоять в очереди – Рассол помог, и ей нужно было только приехать к указанному часу с паспортом.

Народу в помещении для ожидания было много. Как всегда, впрочем. Ольга огляделась вокруг.

С момента ее последнего визита сюда к Рассолу здесь ничего не изменилось. Здесь вообще, похоже, остановилось время. Унылые стены, наполовину выкрашенные зеленой масляной краской, как в общественном вокзальном туалете, и на вторую половину – до потолка – белые, мелом мазанные. Вдоль длинной стены – ряд складных деревянных кресел, подлокотники которых изрезаны и исписаны. Пол бетонный, с заплатками кафельной плитки двух цветов – серой и коричневой. Пол горбатый, будто снизу под ним пытаются прорасти мощные баобабы, и всего-то им осталось – это проткнуть полуразрушенное бетонно-кафельное покрытие. «Правда, от этого сразу развалится не только накопитель, но и находящийся за серым забором с крученой колючей проволокой по всему периметру четырехэтажный корпус, и все, что есть на территории колонии, и вся пенитенциарная система», – дорисовала картинку Ольга, вспомнив непроизносимое название системы перевоспитания.

Справа от входа в стене – окошечко, забранное крепкой решеткой с дверцей внутри, которая хлопала поминутно. Кладешь паспорт с заявлением в железный лоточек – дверца захлопывается. Через пару минут открывается, слышится зычное – «Следующий!», и снова хлопок.

Напротив этой стены – пыльное окно, за которым кусочек двора и кусочек неба в клеточку. Такой маленький, что кажется, будто за решеткой и мутным стеклом не воля совсем, а продолжение неволи, которая в этом отстойнике для ожидания свидания очень ощущается. А когда строгая тетка в форме, с крутой грудью – размера так седьмого примерно, а то и девятого, от одного вида которой комплекс неполноценности испытывают даже мужчины, – чуть не по головам пересчитывает присутствующих и командует «Не расходиться!», начинаешь понимать, что на свободе ты временно. А вообще-то твое место тоже за решеткой, и ты только чудом еще не сидишь за ней! И не верится, что за этим пыльным окном стоит теплый май и плавится асфальт, над которым дрожит воздух. И баобабы под бетонным полом уже проснулись и в рост тронулись!

Здесь же, внутри, климат иной, и время года другое, не определенное, безымянное, – просто другое. Нет ни дождя, ни солнца, ни ветра с залива. Лишь серое каменное небо над головой и зеленые стены, словно в туалете.

Да, и все это приправлено стойким запахом туалета, которым одежда пропитывается мгновенно. А «не расходясь» надо провести в ожидании еще минут сорок. В это время десятка три или чуть больше арестантов готовятся к встрече с родственниками, друзьями, знакомыми, которые в свою очередь волнуются перед этой встречей. И ради нее готовы потерять целый день, и нюхать этот жуткий запах, и валиться вечером с ног от усталости. Зато после такого свидания чувствуешь себя так, будто в церковь сходил и свечку поставил под образом.

Это не Ольга придумала. Это она от одной женщины услышала как-то в провонявшем туалетом накопителе. Женщина грустным тихим голосом разговаривала со случайными собеседницами, а они кивали согласно: «Да-да, будто в церковь сходишь…»

Двери глухие лязгнули, за ними – решетчатые, и первая партия – человек десять – вошла в тесный коридор. Слева ячейки, как в магазине, – для вещей. Справа – помещение для контролеров. За стеклом, забранным решеткой, неулыбчивые сотрудники этого не очень веселого заведения. Здесь, как и в накопителе, крошечное окошечко – только паспорт влезает в такое да мобильный телефон.

– Васькова!

Ольга вздрогнула от своей фамилии, прозвучавшей так громко. И хоть в стенах этого здания она слышала свою фамилию много раз, привыкнуть к этому не могла и, как всегда, покраснела, будто ее поймали за чем-то запретным и неудобным.

Она быстро протянула в окошечко паспорт и выключенный мобильник и взяла взамен жетончик с номером «13». Никаких суеверий по отношению к этому числу у Ольги не было. Тем более сейчас и тут. Если бы ей не разрешили свидание с Ильей, то до «шлюза» она бы не дошла, завернули бы раньше. А сейчас уже и захочешь уйти, так не получится – таковы правила.

– Проходим! – поторопила всех контролер. Та самая, с мощным бюстом, на который косились мужики. Она нажала на красную кнопку, и открылись двери в следующий коридор. А как только все прошли и железом лязгнуло за последним посетителем, так открылся выход из накопителя. Вот такая система «шлюзов»: пока одни двери не закроются надежно, другие не открываются.

Потом они шли узким полутемным проходом и, наконец, попали в помещение для свиданий. В центре его – стеклянный «аквариум», вдоль стен которого – столы по обе стороны. Снаружи – для тех, кто пришел с воли, изнутри – для обитателей колонии. На столах – телефоны. Места пронумерованы и разделены прозрачными перегородками. Такие кабинки, похожие на уличные таксофоны, только без дверцы за спиной и без крыши над головой.

Ольга нашла свою кабинку под номером «13», села на стул, придирчиво осмотрела свое отражение в стеклянной перегородке. Все было хорошо, но она не могла трезво оценить себя – волновалась! Руки на столе слегка подрагивали, и она спрятала их под стол. В голове у нее крутились заготовленные фразы, которые Ольга пыталась выстроить. Вроде бы они столько друг другу уже рассказали в письмах и даже по телефону разговаривали не раз, а ее вдруг затруси́ло. Без повода, можно сказать. И в письмах, и по телефону Илья Покровский ей нравился. Открытостью подкупил.