Я готова была расцеловать моих дорогих журналистов за эту демонстрацию солидарности.

– А вы, ребята, держитесь по-свойски, никакой дистанции, – заговорил Джош. Его обычная язвительность вернулась мгновенно, стоило группе скрыться из виду. – Ничего удивительного, что возникли проблемки.

– Ничего такого, с чем бы я не справилась. – Я пристально смотрела на него. – Как ты вообще посмел намекать при них на мою некомпетентность?

– На воре шапка горит. – Он развел руками, ощерившись в такой мерзкой ухмылке, что я задумалась: что мне будет, если я затолкаю эти безукоризненные белые зубы ему в глотку?

– Ни у кого из них нет претензий по поводу поездки. – По крайней мере, никто не высказывал их вслух.

– Именно поэтому Эд и Меган решили позволить тебе остаться.

– Позволить мне остаться? – пропищала я, как взбешенная морская свинка. И снова пристально посмотрела на его зубы. Может, все же попортить этот шедевр стоматологии? И не важно, что будет потом, дело того стоит.

– Я подумал, что тебе не повредит помощь.

– Что?!

– Боже, Кейт. Ну, хватит, хватит тебе ершиться. Посмотри на это как на благоприятный случай. Я смогу дать положительный отзыв о твоей работе в ближайшие два дня.

– Ершиться! По-твоему, я должна проглотить то, что ты явился сюда без предупреждения?!

– Кейт, я тебя умоляю. Ты успела как следует наломать тут дров. Несчастные случаи. Пропавшие журналисты. Заоблачные счета. Все это как-то не слишком профессионально, вот и… – Он оглянулся на возвращающуюся группу. – Если позволишь так выразиться, я усматриваю здесь определенную проблему. Ваша деловая поездка все больше смахивает на дружескую попойку. Ты стала для них своей, заигралась и забыла, что вообще-то ты здесь на работе! Что ж, такое случается – если опыта не хватает.

Больше всего мне хотелось зарычать и вцепиться ему в глотку. Нет, скотина, я не позволю тебе так выразиться. Вместо этого я заговорила, горячо и взволнованно:

– Мы только что были в Тиволи. Все сбросили напряжение, расслабились. И, как ни странно, никто не потерялся и не попал в аварию. А уж где и случаться таким вещам, как не в этом парке.

– Не сказать, что это было очень умно. Как профессионал, ты должна держать дистанцию. Эти люди – журналисты. Деловые знакомства. Но не друзья. – Джош презрительно выпятил губу, явно вспомнив, как мы с Софи шли под ручку и покатывались со смеху. Его слова обожгли меня. Нет, эти люди стали мне друзьями. С Софи мы даже уже договорились вместе пообедать, когда вернемся домой. – Серьезно, Кейт. Это вопрос твоего профессионализма. Чрезмерное сближение с деловыми знакомыми из СМИ влечет за собой катастрофические последствия. Да ты и сама имела уже случай убедиться, как Конрад воспользовался твоей добротой. Уж и не знаю, что за этим последует – например, мы услышим, что ты спишь с Бенедиктом Джонсоном.

Я залилась краской, а Джош вдруг бросил на меня острый взгляд, подозрительно пошевелив бровями.

– Это было бы непростительным нарушением профессиональной этики.

Стоило мне спустить ноги с кровати, как вспомнилось вчерашнее, и меня охватило уныние. Велико было искушение снова нырнуть под одеяло. Послать Джошу эсэмэску, написать, что заболела – и пусть дальше всем занимается сам.

Все равно чертово повышение уплывало в небеса, как воздушный шарик, а моим уделом было гнаться за ним, пытаясь ухватить веревочку. Я упала на матрас. Буду лучше думать о Бене и вспоминать тот поцелуй.

Вчера вечером Джош потребовал, чтобы мы сели в вестибюле и подробно прошлись по расписанию на оставшиеся два дня, оценивая возможные риски, а остальных отправить в бар. Знал бы он, что самый большой риск на данный момент – это Конрад, который начал операцию по опустошению гостиничного бара с того, что заказал бренди всей группе.

– Итак, вы уверены, что отсюда до Музея дизайна действительно двадцать минут пешком.

– Да, – сказал Мэс.

– И мы отправляемся сразу после завтрака? – продолжал Джош.

– Люди захотят подняться в номера. Поэтому мы встретимся в вестибюле в девять тридцать. А на завтрак все приходят в разное время. – Мы с Мэсом обменялись улыбками. Фиона органически не переваривала ранних подъемов и вечно приносилась на завтрак в последнюю минуту, при этом она неукоснительно забывала что-нибудь в номере.

– Неудивительно, что у вас проблемы. Вы должны были держать их в узде. Не распускать. Не давать им шататься где хотят и делать что им вдумается. Это такой народ – так и норовят сесть вам на голову.

– О каком вы народе? – Мэс глядел на него с недоумением, как будто решил, что перестал понимать по-английски.

– Пресса. Журналисты, члены группы. Они… не то чтобы наши враги, но уж точно не друзья. – И Джош пронзил меня мрачным предостерегающим взором.

Мэс продолжал сидеть с растерянным видом, и Джош досадливо поцокал языком.

– Не волнуйтесь. – Он повернулся ко мне: – Это наша с Кейт работа – держать всех и каждого на коротком поводке. Завтра за завтраком мы объявим им условия. Четко сформулируем свои требования.

– Джош, они взрослые люди… и это не школьная экскурсия.

– Не надо, Кейт. – Он так резко подчеркнул последнее «т» в моем имени, будто плюнул. – Это деловая поездка, с четкими целями и задачами. И наша работа – следить за их выполнением. А ты, мне кажется, стала об этом забывать. – Он буравил меня глазами. – Дай журналисту палец, и он при первом удобном случае отхватит тебе всю руку. Мы с ними по разные стороны баррикад. – Он засмеялся без тени веселости и продолжил: – Ждать от них милости не приходится. Мы здесь ради клиента. Это не увеселение, они здесь тоже на работе.

– Я… я знаю. – Я попыталась сесть прямо.

– Итак, вернемся к завтрашнему расписанию. Я хочу избежать каких-либо накладок. Давайте все посмотрим и определим, что потенциально может угрожать нашему плану. – Открыв свой шикарный портфель, он вынул из него блокнот формата А4.

Он что, нас разыгрывает? Мы собираемся в Музей дизайна. Какие опасности он себе навоображал? На кого-то упадет витрина с посудой? Или кто-то из группы утонет в чересчур мягком диване?

Я лежала на кровати в потоке утреннего света, прикрыв глаза рукой, и размышляла над словами Джоша. Правда, что ли, я всем чересчур потакала? И даже попустительствовала? Меган давно уже говорила, что мне не хватает основательности. Вероятно, я не такой профессионал, каким себя считала, каким должна быть. Слишком стремилась влиться в группу, стать ее частью?

Целовалась с Беном.

Нет, не профессионал. Совсем не профессионал. О чем я только думала? Дурацкий вопрос, потому что я вообще не думала. При мысли о Бене в сердце запульсировала тупая боль. Потеряла голову, стала заложницей гормонов и послеаттракционной эйфории. Если Джош хоть что-то заподозрит, моей карьере конец. Но у меня остается еще два дня, чтобы доказать, что я на что-то гожусь. Нужно поговорить с Беном. Сказать, что прошлый вечер был ошибкой, а нам нужно заняться делом и обсудить детали освещения тура в прессе. Вот это будет профессионально. Это поможет моей карьере. Надо было сразу об этом задуматься. Я так старалась, так выкладывалась, чтобы попасть сюда, – жалко было бы от всего этого отказаться ради пары поцелуев, даже таких ошеломляющих, от которых замирает сердце и взрывается мозг.