— Не бери грех на душу. Если не хочешь, чтобы я у тебя прямоздесь на диване скончалась, выпусти меня за ворота. Пусть я лучше там умру.

Мои стоны не могли не подействовать на охранника. С однойстороны, ему было жаль меня, а с другой стороны — он был обязан неукоснительновыполнять инструкции.

— Я не могу тебя отпустить. Меня самого тогда грохнут.

— Но ведь ты отпустишь меня не просто так, а умирать. Этосовсем разные вещи.

— Да что ж мне с тобой делать?..

— Отпусти.

— Это исключено.

— Я сейчас, наверно, умру: ты только посмотри, как меняскрутило. Дай мне воды…

Охранник подошел к столу, на котором стоял графин с водой, ая быстро вскочила с дивана и, не помня себя, схватила стоящую на тумбочкепустую бутылку. Размахнувшись что было сил, я ударила охранника по темени исама закричала от страха. Охранник издал жалобный стон и с грохотом повалилсяна пол.

Посмотрев на лежащего на полу мужчину, я закрыла лицо рукамии принялась мысленно убеждать себя в том, что я должна была это сделать, потомучто в противном случае я бы не смогла отсюда выбраться. Я понимала, что недолжна даже интересоваться тем, жив ли этот мужчина или умер. Даже если он жив,то я все равно не смогу ему помочь, потому что сейчас у меня появился шансподумать о себе. Выбежав за ограду дома, я съежилась от холода и пошла вдольлеса по грязной проселочной дороге. Дождь становился все сильнее. Я шла босикомпрямо по лужам. Для того чтобы отвлечься и не обращать внимания на холод, дождьи окончательно замерзшие босые ноги, я стала петь какие-то незатейливые песенкии думать о своей несчастной судьбе. В моей жизни было достаточно мужчин,некоторых из них обидела я, некоторые обидели меня. Наверно, сейчас ярасплачивалась за свои грехи, которых стало так много, что в небеснойканцелярии посчитали, что мне пора платить по счетам. Ко мне отнеслись с такойстрогостью, потому что я не хотела и не умела раскаяться.

Я всегда боялась любви, потому что мне казалось, что любовьделает меня слабой и безвольной. Я боялась душевной боли, страданий иодиночества. Я позволяла себя любить, но никогда не открывала до конца своюдушу и всю свою жизнь боялась потерять эту проклятую независимость. Я НИКОГДАНЕ БЫЛА ЛИДЕРОМ, НО И НИКОГДА НЕ ПОДЧИНЯЛАСЬ ТОЛПЕ. Из-за своей импульсивностии излишнего упрямства я наделала слишком много ошибок. Меня всегда привлекалилюди, которые были или подлецами, или непредсказуемыми и неблагонадежнымитипами, и именно из-за этого я часто попадала в малоприятные ситуации. Я и самане знала, как это получалось: то ли я подсознательно выбирала этих людей, то лиэти люди выбирали меня. Так же вышло и с Лешкой. С самого первого дня нашегознакомства Лешка морально давил на меня, желая видеть меня такой, какой бы емухотелось. Я умею идти на компромиссы, и я позволила ему почувствовать, что яподчиняюсь его воле. Между нами всегда была борьба: Лешка спешил продемонстрироватьмне свою силу и превосходство, а я тут же старалась их подавить. Я хотела болееровных и спокойных отношений, но мы оба, наверное, были на них не способны.

Дождь становился все сильней и сильней. Почувствовав, чтомои ноги окончательно онемели от холода, я села под ближайшее ко мне дерево истала растирать мокрые, ничего не чувствующие ноги. Я смотрела на дождь,дрожала от холода и думала о том, в какую же глушь меня занесло. Дорога веланепонятно куда, а поблизости не было ни одного строения. Когда я услышала звукподъезжающей машины, мне показалось, что я уже не смогу встать, так как моиноги совершенно меня не слушались. И все же я смогла подняться и на негнущихсяногах, как на ходулях, подошла к дороге. Убедившись в том, что показавшаясявдали машина принадлежит не Олегу, решила, что хуже мне уже не будет, выскочилана дорогу и стала размахивать руками.

Машина успела притормозить, но я не удержалась на ногах и,упав прямо на капот, закричала:

— Мне нужно в Москву! Пожалуйста! В Москву!

При этом я пыталась сквозь тонированные стекла разглядеть,кто же именно сидит за рулем автомобиля. Как только дверь машины открылась, явновь закричала:

— В Москву! — и взглянула на вышедшего из машины мужчину.

— Тебе что, девка, жить надоело?!

Тем временем я пристально разглядывала мужчину, сразузаметив в его глазах ярко выраженное недоумение. Я не сомневалась в том, что явидела этого человека где-то раньше, но только не могла вспомнить где.

— Снеговик, а что ты тут бродишь в лесу раздетая?

Прищурив глаза, я задумалась на мгновение и прошептала:

— Стае.

Мужчина внешне заметно изменился — это был совсем другойСтае. На этот раз он был лысым, без усов, а его глаза поменяли свой цвет.

— Где твои волосы? — трясясь от холода, спросила я его и тутже сама ответила: — Это был парик!

— Снеговик, а ты что тут делаешь?

— Погулять вышла.

— Что? — опешил Стае.

— Я же тебе сказала, проветриться вышла.

— А почему босиком? Ты же ноги отморозишь.

— А что ты обо мне так заботишься? Тебе какая разница?Раньше надо было обо мне заботиться, а не подсыпать мне клофелин в воду.

— Ты сбежала, что ли?

— Я же тебе сказала, что я погулять вышла.

— Иди в машину ноги греть, дура! Ты же без ног останешься!

Вместо этого я слезла с капота, попробовала бежать, но тутже села в лужу, поджала под себя уже ничего не чувствующие ноги и завыла отболи и холода. Стае подошел ко мне вплотную и со словами:

— Куда ты собралась бежать, дура? — за шкирку потащил меня кмашине.

Я не сопротивлялась, потому что мне казалось, что я ужетеряю сознание. Говорят, когда человек замерзает, его просто клонит в сон.Посадив меня на пол рядом с задним сиденьем, Стае вытащил из кармана носовойплаток, вытер руки и брезгливо сказал, словно собаке:

— Сиди внизу. Не вздумай лезть наверх, а то сиденьезапачкаешь.

Последняя фраза впечатлила меня настолько, что я непридумала ничего более умного, как в знак согласия гавкнуть. Жаль, что у меняне было хвоста, а то я бы обязательно им замотала.

— Дура ты, — фыркнул Стае и сел за руль.

— Печку включи на полную мощность!

Стае включил печку и произнес задумчивым голосом: