litbaza книги онлайнИсторическая прозаСолоневич - Константин Сапожников

Шрифт:

-
+

Интервал:

-
+

Закладка:

Сделать
1 ... 43 44 45 46 47 48 49 50 51 ... 145
Перейти на страницу:

Следуя примеру Ивана, Борис тоже взялся за литературную работу. Он решил сосредоточиться на серии очерков о трагической судьбе скаутов в Советской России, чтобы в драматизированной форме показать всю остроту противостояния между «здоровыми силами молодёжи» в России и «безжалостными чекистами», чтобы рассказать об «эпопее жизни и разгрома скаутских организаций в Советской России». Первоначально рукопись имела название «Русские скауты в пожаре революции», затем — «ГПУ и советская молодёжь».

В июле — августе 1935 года Борис регулярно сообщал Фоссу о том, как идёт работа над очерками. «Если книгу издадут, — предрекал Борис, — она будет иметь громадное значение как внешне аполитичное, но по существу антисоветское (авантюрное) чтение для иностранной молодёжи. Книга ставит целью показать, почему честному юноше-скауту нет места в стране „строящегося социализма“».

Через полковника Пантюхова Борис намеревался получить предисловие «нашего главка, патриарха скаутизма» генерала Баден-Пауля. «Боюсь только, — писал Солоневич, — что Пантюхов, несколько медлительный старик, не поймёт политического значения этой книги и не поддержит её с должным напором. Есть ли рычаг на него? Он, кстати, до сих пор ничем не помог мне, хотя я был его помощником и достаточно много сделал для русского скаутизма».

К разочарованию Бориса, Фосс не имел связей в издательском мире. Его рекомендации были расплывчаты и не давали братьям уверенности в возможности успешного обращения к названным им издательствам — «Мирополис» и «Стрела» в Берлине, «Мир» в Риге и т. д. «Если тебя это не удовлетворит, — писал Фосс, — постараюсь отыскать в Варшаве своего приятеля по Вильненской гимназии, который имеет издательство. В Софии попытайся обратиться к Николаю Николаевичу Алексееву, между прочим, большому жуку»…

Ни к «жуку», ни к другим «рекомендациям» Борис обратиться не рискнул, опасаясь за судьбу рукописи. Его вера во всемогущество РОВСа получила ещё одну, пусть и малозаметную трещину.

В 1935 году в Финляндию из СССР был направлен новый резидент. В задании на командировку ему среди прочих задач предписывалась разработка враждебных слоёв эмиграции. Семья Солоневичей была обозначена как «крайне опасная антисоветская группа, подлежащая усиленному контролю». Агентура ИНО в Гельсингфорсе успешно обеспечивала этот контроль, попутно выявив, что финские власти занимались тем же самым: следили за каждым шагом «семейки». Второй отдел Генштаба завёл на них «наблюдательное дело», и сводки «о поведении и характере контактов» Солоневичей докладывались начальнику отдела полковнику Свенсону или его заместителю подполковнику Мальмбергу. Полученные на Солоневичей компрометирующие материалы финская контрразведка передавала Добровольскому.

Солоневичи были представлены Добровольскому 11 апреля 1935 года после одной из его лекций в Русском клубе. Генерал был предельно осторожен в словах, явно сохраняя дистанцию. Братья ничего другого не ожидали: «Генерал не раз „обжигался на молоке“ чекистских провокаций и потому дует на воду, чтобы не влезть в какой-нибудь „новый Трест“».

В начале мая 1935 года в Гельсингфорс приехала «в гости» (только в гости!) Тамара. К этому времени Солоневичи, чтобы чувствовать себя свободнее, переехали за город и жили в вилле «Кульстрем» в районе Альберч по Абовской дороге. После двухлетней разлуки «экс-супругам» было что обсудить. О содержании их долгих бесед наедине можно только догадываться. Тамара не скрыла от Ивана, что её фиктивный брак с Прцевоцни стал фактическим.

В Гельсингфорсе Тамара пробыла недолго. В Берлине у неё была постоянная работа, неплохой заработок, пренебрегать которыми с учётом неопределённого положения беглецов было нельзя.

По мнению одного из биографов Солоневича, в основе семейных проблем Ивана было его недостаточное мужское внимание к Тамаре: «Как ни обожал он… Тамочку, даже ей ни разу не преподнёс цветов. Отсутствие у него всякой романтичности, быть может, предопределило его супружескую драму: периодические отлучки этой некрасивой, но обаятельной женщины к млеющему совратителю Бруно… На обороте одной своей улыбчивой фотографии Тамочка написала мужу по-английски: „Я не буду торговаться с тобой, зная, сколь напрасны были усилия втиснуть меня — скептика, бродягу, непокорную и неверную — в роль безупречной возлюбленной“»[78].

Тамара ещё несколько раз приезжала в Гельсингфорс, но не соглашалась остаться там. Иван за рюмкой водки сетовал, что Тамара окончательно бросила его. Он рвался за границу для налаживания совместной жизни, а она фальшивый брак сделала настоящим.

О своих переживаниях Иван не удержался, намекнул в письме, которое направил в августе 1935 года в Москву для передачи Зиновию Эпштейну. Посредница, Ирина Д., ответила ему через месяц, обращаясь к Ивану как к «Генриху»:

«Дорогой Генрих!

Ваше письмо (второе) я получила с большим опозданием, т. к. на это время уезжала на гастроли в Харьков. Признаться, Ваше сообщение о Тамаре Владимировне меня сильно поразило. Вот уж никак не ожидала такого афронта с её стороны, да ещё при таких обстоятельствах».

По поводу поручений «Ивана-Генриха» Ирина сообщала:

«Мне очень жаль, что мы с Зеном так далеко от Вас, а в письмах, ведь я это понимаю, трудно сказать всё. Вашу просьбу об адресе старика пока выполнить не могу. Если узнаю точный адрес (кстати, детишки совсем перекочевали к нему в Тверь), сообщу отдельно. Во всяком случае, я не уверена в том, что присылка денег придётся дедушке по душе. Известия от тёзки доходят очень скудно. Думаю, что виною этому не почта, а её собственное настроение в духе известного романа Чернышевского. Она сильно нервничает, видимо, потому, что не имеет весточки от мужа. Адрес её я знаю, не сообщаю его Вам, чтобы не причинять ей лишнего беспокойства, тем более что почтовые марки она не коллекционирует.

Рада за Вас, что собираетесь вновь в странствия, хотя то, что Вы едете, по Вашим словам, с неохотой, звучит для нас с Зеном действительно парадоксом. Пишите, что поделывает Юрочка, где учится? Пишите по старому адресу, буду рада получить от Вас весточку. Зен не пишет от природной лени, но просит передать горячий привет коллегам по перу».

Вряд ли куратор дела «Спортсмены» в НКВД затруднился с расшифровкой иносказаний: «старик», «дедушка» — это отец Ирины Пеллингер; «детишки» — дети Бориса; «тёзка» — жена Бориса; упоминание о том, что она «не коллекционирует почтовые марки» — совет не писать из-за границы на лагерь, в котором она содержится; «странствия» — ожидаемый переезд Солоневичей в одну из европейских стран; «природная лень» Зена — скорее всего, проблемы с органами.

Следствием душевных переживаний Ивана стало возникновение романа с 35-летней Людмилой Н., его восторженной поклонницей, не пропустившей ни одной его лекции в Гельсингфорсе и Выборге. Познакомились они ещё в феврале на выставке «Общества русских художников в Финляндии» в галерее Тайдехалли, куда Ивана едва ли не силой затащил брат. Его повышенный интерес к изобразительному искусству объяснялся тем, что среди участников выставки была Ольга Курпатова-Хольстрем, интерес Бориса к которой в последнее время стал явно преобладать над всеми другими его делами. Была даже отложена рукопись о героизме скаутов в советское время. В выставочном зале у графических работ, автором которых была Ольга, Иван и познакомился с её подругой Людмилой.

1 ... 43 44 45 46 47 48 49 50 51 ... 145
Перейти на страницу:

Комментарии
Минимальная длина комментария - 20 знаков. Уважайте себя и других!
Комментариев еще нет. Хотите быть первым?