Сталинград и Эль-Аламейн – эти названия говорят о тех пространствах, которые завоевали немецкие войска за три года войны. Еще несколько недель тому назад я стоял рядом с Роммелем, изучающим карты, на которых были нанесены места переправы через Суэцкий канал. Разрабатывались планы военных операций с целью завоевания Среднего Востока – армии фон Клейста наступали на Кавказ, а оттуда намеревались двинуться в Персию. В Африке же мы были остановлены у Эль-Аламейна; наше последнее наступление захлебнулось в начале сентября. Беспристрастная оценка обстановки в Северной Африке приводила к единственному выводу – о возрастающей силе и мощи 8-й английской армии, а это означало, что рано или поздно нам придется покинуть Северную Африку. Слушая сообщения с фронта, я мысленно уносился к своим боевым товарищам, сражающимся в пустыне, которых мне пришлось покинуть несколько недель тому назад. С тяжелым сердцем я слушал известия о наступлении Монтгомери. 3 ноября он прорвал нашу оборону под Эль-Аламейном, а 8 ноября американские и британские экспедиционные силы высадились в Марокко и Алжире. Мы оказались на пороге катастрофы – немецко-итальянские силы в Северной Африке были обречены.

Чуть позже, в конце ноября, пришла ошеломившая всех нас весть о том, что русские армии прорвали фронт немецких и румынских войск к северу и югу от Сталинграда. Это означало, что немецкая 6-я армия окружена в районе Сталинграда; что мощное наступление 1942 года окончательно остановлено, а весь наш фронт на юге России оказался под смертельной угрозой.

В последующих главах мне придется рассказать о некоторых самых трагических событиях в истории германского оружия – жестоких и кровавых битвах на истощение, отчаянных контратаках, долгих и изнуряющих отступлениях. Эти боевые действия заслуживают самого тщательного изучения, поскольку, кроме их исторического интереса, они раскрывают поразительные качества русского солдата, а также силу и слабость военной машины русских. Но прежде чем приступить к анализу мрачных и страшных сражений 1943–1945 годов, думается, следует сказать о некоторых особенностях наступательных действий немецких танковых сил в те дни, когда наша наступательная мощь еще не иссякла.

Я не буду много распространяться о сражениях 1941 года – они были самым подробным образом описаны в книге генерала Гудериана «Воспоминания солдата»[156]. Вообще говоря, наши наступательные действия 1941 года лишний раз демонстрируют справедливость высказывания Жомини о наполеоновском вторжении в Россию, заметившего, что «Россия – такая страна, в которую легко попасть, но из которой очень трудно выбраться». В течение нескольких первых недель вторжения немецкий блицкриг внешне развивался точно так же, как и все ранее до него. В самом его начале авиация русских – весьма низкого технического уровня – была подавлена нашим люфтваффе, а немецкие танковые дивизии все глубже вклинивались в пространства России. Навсегда останется спорным вопрос: если бы стратегия Гитлера была иной, смогли бы мы решительно победить в критическом 1941 году? Удар на Москву, горячим сторонником которого был Гудериан и который был временно приостановлен в августе ради завоевания Украины, вероятно, мог бы принести решающий успех, если бы жестко проводился в жизнь как главный удар. Россия могла бы быть поражена ударом в самое сердце, поскольку обстановка в 1941 году существенным образом отличалась от ситуации 1812 года. Москва больше не была варварской метрополией в центре примитивного и бесформенного государства, она представляла собой ядро административной машины Сталина, крупный промышленный регион и – возможно, самое важное – была центром железнодорожной системы европейской части России.

Не следует, однако, упускать из виду, что, хотя германские вооруженные силы и были намного выше в качественном отношении, а также имели подавляющее превосходство в воздухе, они все-таки испытывали большие трудности. Самой серьезной помехой нашему движению вперед стали дороги России, о которых весьма точно сказал Лиддел Харт: «Если бы советская власть создала в России дорожную сеть, примерно такую же, как в западных странах, то Россия, вероятно, была бы завоевана очень быстро. Немецкие механизированные войска не прошли испытание русскими дорогами.

Карта 26. Наступление южного крыла немецкой армии (лето 1942 года)

Но это имеет и другую сторону. Немцы упустили свой шанс на победу, поскольку основой их мобильности были колеса, а не гусеницы. Колесный транспорт просто-напросто застревал в грязи русских дорог, тогда как танки все же могли двигаться по ним. Танковые части с гусеничным транспортом могли овладеть жизненно важными центрами России задолго до начала осени, несмотря на отвратительные дороги»[157].

Другим фактором было очень высокое качество русских танков. В 1941 году у нас не было ничего сравнимого с «Т-34», имевшим 50-мм броню, 76-мм пушку с высокой начальной скоростью снаряда и обладавшим высокой скоростью при великолепной проходимости по пересеченной местности. Эти танки в больших количествах не использовались до тех пор, пока наши передовые части не подошли к Москве; именно тогда они и сыграли огромную роль в спасении русской столицы. Гудериан описывает, как 11 октября 1941 года его XXIV корпус был внезапно атакован к северо-востоку от Орла, и особо замечает: «В атаке участвовало множество русских танков «Т-34», которые нанесли тяжелые потери нашим танкам. До этого мы действовали в условиях танкового превосходства, но с этого времени ситуация коренным образом изменилась»[158]. По инициативе Гудериана были приняты меры для ускорения производства наших модернизированных танков «Т-III» и «Т-IV», а также для усиления их брони[159].

Возвращаясь к нашему летнему наступлению 1942 года, я хотел бы сначала остановиться на прорыве немецкими войсками русской обороны на юге с выходом к Дону, потому что это наглядно демонстрирует те принципы, которыми мы руководствовались в боевом использовании танков, а также причины, которые позволили нам достичь столь значительных тактических успехов. Немецкое наступление на юге России в июне и июле 1942 года еще раз продемонстрировало важность маневра в ходе военных действий и дало основания для известного высказывания Гудериана: «Двигатель танка является не менее важным оружием, чем его пушка».