Балка, удерживаемая русскими, оказалась в тылу 3-й моторизованной дивизии; она была длинной, узкой и очень глубокой; шли недели, а мы никак не могли захватить ее. Описание Динглером этого боевого эпизода свидетельствует о стойкости, которая отличает русского солдата в обороне:

«Все наши попытки захватить балку, удерживаемую русскими, оказались безуспешными. Мы предприняли ее бомбардировку пикирующими бомбардировщиками и артиллерийский обстрел. Мы бросали в атаку ударные группы, которые ничего не добились, но только понесли большие потери. Русские прочно окопались. По нашим подсчетам, их было там приблизительно 400 человек. В обычных обстоятельствах противник был бы вынужден сдаться через две недели. Помимо всего прочего, русские были полностью отрезаны от внешнего мира. У них не было никакой возможности получить помощь по воздуху, поскольку в то время наша авиация обладала полным превосходством в воздухе. Порой ночью небольшим одноместным самолетам удавалось прорваться и сбросить незначительное количество груза окруженным русским. Не следует забывать, что русские значительно отличаются от обычных солдат, для которых снабжение всем необходимым крайне важно. Мы имели много случаев убедиться в том, сколь малым они могут довольствоваться.

Балка эта не давала нам покоя, словно бельмо на глазу, но мы не могли рассчитывать на то, что сможем заставить противника сдаться под угрозой. Надо было что-то предпринимать.

Исчерпав все возможности, которые мы, как опытные штабные офицеры, могли использовать, мы решили обратиться к боевым командирам. Мы вызвали трех наших лейтенантов и предложили им придумать какой-нибудь практический ход. После трех дней раздумий и оценки обстановки они представили свой план. Они предложили разбить балку на несколько участков и установить танки и артиллерию против окопов русских на нижележащих склонах. Затем наши штурмовые группы должны были подползти к этим окопам и выбить оттуда противника.

Все прошло в соответствии с этим планом – русские даже не ожидали, что к ним так вот просто придут и персонально «попросят их из окопов». Ручные гранаты и орудийные выстрелы сделали свое дело. Мы были чрезвычайно удивлены, когда сосчитали наших пленных и обнаружили, что вместо 400 человек мы захватили около тысячи. Почти месяц эти люди питалась только травой и листьями и обходились минимумом воды, которую они добывали из выкопанных в земле глубоких ям. Более того, они не только выжили на таком рационе, но еще и сражались до самого конца».

Тем временем немецкое наступление на Сталинград развивалось. Русские упорно сопротивлялись, и нашим войскам приходилось сражаться буквально за каждую улицу, за кажждый квартал и дом. При этом мы несли огромные потери, боеспособность наших войск снижалась, что чрезвычайно нас тревожило.

Сталинград расположен на западном берегу Волги, которая достигает в этом месте более 2 миль в ширину (3 км. – Пер.); сам же город тянется вдоль ее берега с севера на юг более чем на 20 миль (30 км). В центре города находятся заводы, а на окраинах расположены, по крайней мере были расположены, небольшие деревянные дома. Обрывистый берег реки чрезвычайно удобен для обороны, и небольшие очаги сопротивления держались здесь до тех пор, пока Сталинград снова не оказался в руках русских. Заводские здания также очень удобны для обороны, и все наши усилия выбить оттуда их защитников обернулись огромными потерями. По личному приказу Гитлера в Сталинград были переброшены по воздуху пять саперных батальонов, но через несколько дней от них почти ничего не осталось. Тактически эти очаги сопротивления не могли изменить общую обстановку в районе Сталинграда, но Гитлер считал полную ликвидацию защитников города вопросом своего политического престижа. В жертву этому были принесены лучшие немецкие части и соединения, которые понесли невосполнимые потери.

В ходе этих боев XIV танковый корпус занимал оборонительные позиции на северном участке Сталинградского фронта. Местность представляла собой открытую равнину, слегка повышающуюся к северу, но в полосе 3-й дивизии трудно было найти позицию, которая не просматривалась и не простреливалась бы русскими, – они по-прежнему занимали высоту, о которой я упоминал выше. Штаб дивизии расположился в неглубокой балке, в которой еще были вырыты траншеи. По этому поводу Динглер пишет: «Мы просидели в ней два месяца и пережили много неприятных моментов». И добавляет: «Наша балка имела одно неоценимое преимущество – ни один из старших командиров не рисковал бывать у нас».

В начале сентября русские стали предпринимать атаки на фронте XIV танкового корпуса. В этих атаках ежедневно принимали участие более 100 танков в сопровождении крупных сил пехоты. Они действовали по исконно русскому принципу – если «Иван» решил достичь какую-либо цель, он бросает в бой массу войск и будет делать это до тех пор, пока не добьется своего или пока не исчерпает все свои резервы. При этом любые потери личного состава совершенно не принимаются во внимание. Атаки против северного участка обороны предпринимались до конца октября, и Динглер комментирует их следующим образом: «Ничуть не преувеличивая, я могу сказать, что во время этих атак наши войска не раз оказывались почти в безнадежном положении. Пополнения личного состава, боеприпасов и продовольствия, полученные нами с родины, были совершенно недостаточны. Солдаты-новобранцы, не имевшие боевого опыта, были практически бесполезны в этих ожесточенных боях. Потери, которые они несли с самого первого дня на передовой, были огромны. Мы не могли дать этим людям возможность набраться боевого опыта постепенно, направляя их сначала на относительно спокойные участки, поскольку таких участков в то время просто-напросто не было. Не было возможности и отозвать с фронта ветеранов, чтобы те могли передать свой боевой опыт новобранцам».

Огонь русской артиллерии был очень сильным. Русские не только обстреливали из полевых орудий наш передний край, но их дальнобойная артиллерия вела огонь и по нашим тылам. Стоит, думается, коротко сказать об опыте, полученном в те тревожные недели. Артиллерия стала самым важным фактором в системе нашей обороны. По мере того как росли наши потери и слабела пехота, основное бремя по отражению русских атак ложилось на наших артиллеристов. Без огня артиллерии невозможно было противостоять массированным атакам русских. Обычно мы вели только сосредоточенный артиллерийский огонь, стараясь нанести удар по позициям русских частей до того, как они переходили в атаку. Интересно отметить, что русские ни к чему другому не были столь чувствительны, как к артиллерийскому огню.

Мы осознали нецелесообразность использования позиций на передних скатах, поскольку они не защищены от танковых атак. Не нужно забывать, что главными средствами нашей противотанковой обороны были танки, и мы старались сосредоточить их в низинах сразу за основной линией обороны. С таких позиций они могли уничтожать русские танки, как только те достигали верхней точки высоты. В то же время наши танки имели возможность поддержать пехоту, обороняющуюся на обратных скатах, в ходе атак русских танков.

Об эффективности такой тактики можно судить по тому, что наша дивизия за два месяца боев подбила более 200 танков противника.

Командир XIV танкового корпуса генерал фон Витерсгейм понимал, что обстановка ухудшается; его корпус слабеет день ото дня, тогда как атаки русских становятся все ожесточеннее, все кровопролитнее. Приближался момент, когда XIV танковый корпус оказался бы не в состоянии прикрывать северный фланг наступающих на Сталинград войск. Генерал фон Витерсгейм доложил об этом и предложил отвести войска, действующие в районе Сталинграда, на западный берег реки Дон, если не будут получены необходимые нам подкрепления. Если бы его предложение было принято, то сталинградской катастрофы просто не произошло бы. Но предложение принято не было, как не были переброшены нам и подкрепления. Единственным результатом доклада фон Витерсгейма стало то, что он был снят с должности, поскольку вышестоящее командование посчитало его мнение чересчур пессимистическим[163]. В течение октября атаки русских против XIV танкового корпуса стали менее интенсивными; противник перегруппировывал свои силы и готовился к большому контрнаступлению.