Мы спросили ее: «Какие оценки у вашей дочери?»

Она ответила: «Это совершенно не важно. Так учиться нельзя, и все тут. Мы должны ей помочь».

Эта семья прошла наш курс типоведения в Армейском военном колледже, они знали и уважали типологические различия, но, очевидно, не применяли это знание к привычкам собственной дочери. Мы попросили их составить список того, что, по их мнению, должно нравиться в процессе учебы представителям типа ENFP. Также мы попросили их составить такой же список для рациональных интровертов. Оказалось, что супруги прекрасно понимают различия между ENFP и рациональными интровертами в подходе к учебе. Например, тот факт, что интровертам требуется тишина, чтобы сосредоточиться, а экстраверты предпочитают разнообразие и активность. И то, что рационалы любят доводить до конца все дела, а иррационалы не прочь отложить их на потом.

Различия между этими списками говорили сами за себя, а тот факт, что Линда была одной из лучших учениц в школе, доказывал, что ее методы учебы вполне себя оправдывают. Родителям надо было понять, что, пытаясь навязать ей «правильное» поведение, они могли бы причинить ей вред.

Мы сделали копии этих списков и попросили родителей Линды повесить их на дверцу холодильника, чтобы они ежедневно напоминали им о том, что у каждого свой путь.

Когда Ронде было 11 лет, ее родители развелись. Еще до развода Ронда успела проявить все типичные для этика свойства: она нуждалась в открытом выражении привязанности и с удовольствием выражала привязанность сама, принимала критику близко к сердцу, старалась доставить всем удовольствие и была довольно-таки эмоциональна. В общем, она была нормальным, счастливым ребенком.

Развод родителей стал для нее полнейшей неожиданностью. Казалось, что в семье все было спокойно. Когда родители разошлись, Ронда была в шоке и, как типичный этик, отнесла эту ситуацию на свой счет: она стала винить себя в их разводе, решив, что всему причиной было ее поведение. Ее самооценка резко упала.

Мы встретились с ней через много лет, когда она была уже студенткой университета. Она пришла к нам на консультацию, чтобы понять, почему ей не удается поддерживать отношения ни с друзьями, ни с любовниками. Она призналась, что относится к людям – включая родителей – с подозрением и боится слишком близких отношений, потому что, по ее словам, «люди причиняют боль». Она прошла тест Майерс – Бриггс, и он показал легкий перекос в сторону логики, что явно противоречило ее описанию собственного поведения в детстве.

С помощью типоведения ей удалось осознать, что корни ее проблемы лежат в противоречии между этикой и логикой. Как свойственно этику, она взяла на себя вину за то, к чему не имела никакого отношения. Поговорив с каждым из родителей, она наконец поняла, что не была причиной их развода. Атмосфера прояснилась, и родители смогли показать, как сильно они привязаны к ней – и даже друг к другу.

Она ни с кем не обсуждала эти проблемы на протяжении долгих лет, и это усугубило ситуацию. После того как Ронда избавилась от чувства вины, ей удалось частично восстановить свою самооценку. Ее родителям тоже стало намного легче. Они также чувствовали себя виноватыми в ее детских переживаниях. Разговор с дочерью помог им сбросить этот груз.

Но это решило лишь часть проблемы – у Ронды по-прежнему не получалось поддерживать близкие отношения. Понимая, что в отношениях с противоположным полом люди чаще всего во многом следуют примеру собственных родителей, Ронда согласилась поддерживать постоянный контакт со своими матерью и отцом и быть с ними открытой и искренней, чтобы научиться строить доверительные и крепкие отношения.

В конце концов она заключила с собой договор. Когда ее логическое «Я» говорило, что ей надо опасаться близости с данным человеком, она задавала себе вопросы этического характера. Нравится ли мне этот человек? Есть ли какие-то признаки опасности? Что может случиться в худшем случае?

В ситуации Ронды типоведение не стало мгновенным решением проблемы – она по-прежнему работает над последствиями своих детских переживаний, – но оно помогло ей понять проблему и выработать действенный метод ее решения. Пользу от этого получила и Ронда, и ее родители.

Он был единственным интровертом в семье экстравертов. Однажды его отец провел в разъездах все выходные и вернулся домой в воскресенье вечером. Жена и дочь (обе экстраверты) бурно его приветствовали, расспрашивали о впечатлениях и рассказывали, как провели время. Джонатан даже не вышел из своей комнаты. Прошло три часа, а он так и не поздоровался с отцом. В конце концов отец потерял терпение, ворвался в комнату Джонатана и потребовал, чтобы сын поздоровался с отцом, поговорил с ним и присоединился ко всей семье.

Все закончилось ссорой. Вышло так, что на следующий день члены этой семьи познакомились с типоведением и узнали о различиях между интровертами и экстравертами. Отец понял, что, как экстраверт, он нуждается в присутствии сына, в его внимании и поощрении – «Эй, я вернулся домой, порадуйтесь мне!», – но также он понял, что потребности интровертов в значительной степени отличаются от его собственных.

В результате они пришли к простому компромиссу: Джонатан согласился по крайней мере здороваться с другими членами семьи (а при малейшем желании – не только), а экстраверты согласились оставить его в покое и не требовать, чтобы он всегда был рядом с ними.

Ее отец Дон (ENTP) начал свой рассказ с тех же слов, которые мы так часто слышим от других: «Ах, если бы я узнал о типоведении много лет назад… Я бы не чувствовал себя таким виноватым». Десятилетняя Эйми (ESFJ) была первенцем и единственным сенсориком в семье из пяти человек: две сестры (ENFP), отец (ENTP) и мать (INFJ). Как-то раз Дон помогал Эйми с домашним заданием по арифметике. Напряжение между ними нарастало – они совершенно по-разному воспринимали предмет: для Эйми арифметика была лишь комбинацией тривиальных операций сложения, вычитания, умножения и деления, а Дон пытался связать ее с более широкими концепциями.

Дело дошло до того, что Дон не смог сдержать раздражение и огорчение и швырнул учебником в собственную дочь. Эйми выбежала из комнаты в слезах, чувствуя страх и отчуждение по отношению к отцу и потеряв всякую уверенность в собственных умственных способностях. Дон никогда больше не помогал своей дочери делать уроки, а у Эйми на долгие годы развился страх перед математикой.

Через много лет, когда Эйми уже была аспиранткой, мы познакомились с Доном на обучающем семинаре по типоведению. Когда речь зашла о различиях между сенсориками и интуитами в подходе к обучению, на Дона снизошло озарение. Ему не только удалось снова «пережить» ситуацию в своем сознании, но и пришлось обсудить все это с Эйми. Этот разговор 13 лет спустя помог им обоим: Дону – избавиться от чувства вины, а Эйми – возродить уверенность в собственных способностях к математике и исцелить открытую рану во взаимоотношениях с отцом.