«Очистив, — по выражению эмира Са’уда, — Мекку и Медину от скверны», он бросил свои полчища на Месопотамию, Сирию и Южную Аравию. Набегам ваххабитов подверглись Басра и Багдад. Была взята дань с Маската и получен выкуп с Алеппо; разорены и разграблены 35 поселений в окрестностях Дамаска (1808).

В 1808–1815 гг. объединенные силы ваххабитов и союзных им племен ал-кавасим представляли собой доминирующую силу Восточной Аравии. Перечить им в тех краях не осмеливался никто. Когда орды ваххабитов выплывали из своих песчаных просторов, сообщают хронисты, и как тучи саранчи надвигались на города, будь то в самой Аравии, в Месопотамии или в Сирии, то сердца мирных жителей сжимались от страха. Видя растущую, день ото дня, силу ваххабитов, семейство Аль Халифа смиренно платило им закят.

Забрав в свои руки Мекку и Медину, эмир Са’уд бросил вызов султану Османской империи, халифу правоверных и «тени Аллаха на земле», как величали его турки. В Святых местах ислама происходило тогда то, что, в видении некоторых европейских историков, могло иметь место, случись, Ватикан захватил бы Кромвель.

Все происшедшее крайне отрицательно сказалось на авторитете и престиже султана Османской империи в мусульманском мире. И он приказал Мухаммаду ‘Али, своему деятельному наместнику в Египте, предпринять поход в Аравию и «высвободить Священные Мекку и Медину из ваххабитского плена». Обещал, что в случае успеха пожалует ему в управление пашалык Хиджаз, а одному из его сыновей — пашалык Дамаск. Притом сразу же, как только «отберет» он у ваххабитов и «вернет» ему Мекку и Медину.

В экспедиции, начатой против ваххабитов в 1811 г., участвовало 14 тысяч египетских солдат во главе с Туссуном-пашой, 18-летним сыном Мухаммада ‘Али. В октябре 1812 г. египтяне освободили от ваххабитов Медину, а 26 января 1813 г. вошли в Мекку. Встречал египтян (одну тысячу всадников и 500 человек пехоты) в окрестностях города сам тариф Мекки. Ваххабиты, теснимые египтянами, оставили Хиджаз, отодвинулись в Неджд и укрылись в Эль-Дир’иййе. Слава их потускнела, повествуют хронисты, и имя поблекло.

Используя ситуацию, складывавшуюся в Северной Аравии, когда вследствие сшибки египтян с ваххабитами хватка их над Бахрейном заметно ослабла, семейство Аль Халифа вступило в союз с бывшим своим противником, султаном Маската. Посредником в переговорах выступал шейх ‘Абд ал-Рахман ибн Рашид, один из заложников, взятых ваххабитами на Бахрейне. Во время их доставки в Дир’ий-йю он умудрился сбежать из-под стражи и укрылся в Маскате. Через него шейх Бахрейна из рода Аль Халифа заключил союз с султаном Маската, и к концу 1811 г. при поддержке оманцев изгнал ваххабитов с Бахрейна. Удерживаемых ими заложников освободил, а их наместника на острове, ‘Абдаллу ибн ‘Уфайсана, посадил в темницу (5).

В соответствии с договором о союзе и дружбе, заключенным с Оманом взамен обязательства об уплате ежегодной дани султану Маската, семейство Аль Халифа власть за собой на Бахрейне сохранило. Дань до 1813 г. выплачивало, в срок и сполна. Но как только узрело, что позиции Омана в районе Персидского залива в результате усиления турок в Аравии пошатнулись, тут же аннулировало все взятые на себя обязательства, и вступило в диалог с англичанами (1814), достаточно громко заявившими уже о себе и в Южной Аравии, и в бассейне Персидского залива.

Попытка Омана «образумить бахрейнского данника», предпринятая султаном Маската в 1816 г., успехом не увенчалась. Род Аль Халифа подготовился к схватке основательно — собрал и поставил под ружье 7 000 бойцов; и оманцы, угодившие в засаду, ушли, как говорится, не солоно хлебавши (6).

События развивались так. Утвердившись во мнении, что «наказать Бахрейн» надлежит непременно, правитель Маската предложил персам провести совместную с ним операцию, так как пройти через Ормузский пролив, плотно контролировавшийся племенами ал-кавасим, союзниками ваххабитов, одному ему было непросто. Затянувшееся молчание персов воспринял, как нежелание шаха вмешиваться в дела Омана с Бахрейном, и решил действовать самостоятельно, на свой страх и риск. Однако успех ему не сопутствовал. Имело место предательство. Бахрейнцам стали известны сроки начала готовившегося им похода, что и предрешило печальный исход затеянной им кампании. Высадившись на побережье, войско его попало в западню. Оказалась зажатой в гавани, как в клещах, и эскадра султана. Сам он спасся чудом. Просочился под покровом ночи с гвардейцами-телохранителями к побережью и, прорвавшись сквозь цепь кораблей неприятеля на быстром маневренном галиоте, едва-едва смог уйти от погони.

Возвратившись в Маскат посрамленным, потеряв в бесславной кампании брата, горел желанием отомстить арабам Бахрейна, чего бы это ему не стоило. Вступил даже в переговоры по этому вопросу с командиром эскадры английских боевых кораблей, которая находилась в то время у побережья Аш-Шамал (нынешних ОАЭ).

Род Аль Халифа, обеспокоенный новыми военными приготовлениями султана Маската и возможностью выступления на его стороне персов и англичан, пришел к мнению, что дешевле будет откупиться. В соответствии с решением, принятым на встрече шейхов бахрейнских племен и крупных семейно-родовых кланов, предложил султану заключить договор о мире — на условиях уплаты, как и прежде, ежегодной дани. Ответа из Маската не последовало.

Что касается персов, которых род Аль Халифа также раздосадовал, забрав у них переданный ему в управление Бахрейн в обмен на выплату дани, то шейх Бахрейна поступил следующим образом: направил в Шираз, наместником которого являлся персидский принц, наследник престола, послов с подношениями. И попросил его содействовать тому, чтобы персы не помогали оманцам, если султан Маската вздумает, вдруг, вновь напасть на Бахрейн. Заверил принца в том, что Бахрейн будет «почитать Персию, и сговоров, враждебных интересам Персии, сторониться».

Посланца принца, посетившего вскоре Бахрейн, принимали пышно. Положили к его ногам дань, в том же размере, что платили прежде. Одарили подарками богатыми: «корзинами с жемчугом, халатами, расшитыми золотыми и серебряными нитями, и лошадьми чистой арабской породы». Все дары эти, доставленные в Шираз, произвели на принца должное впечатление. И он, тронутый щедростью бахрейнцев и радушным гостеприимством, оказанным его посланцу, о котором тот ему в деталях поведал, сообщил шаху, что Персия, дескать, вновь обрела в лице Бахрейна «данника богатого и вассала покорного». Однако уже в следующем году стало ясно, что подчеркнуто подобострастное отношение к Персии, проявленное родом Аль Халифа, — это всего лишь игра. Опасность миновала — и все вернулось на круги своя, маска поклонения с лица спала. Когда на следующий год посланник принца прибыл на Бахрейн, дабы собрать дань за истекший год, то не удостоился вообще никакой встречи. Жил не во дворце правителя, как в предыдущий раз, а в снятом им самим же доме. Проведя на Бахрейне с неделю и не получив никакой дани, покинул шейхство. Иными словами, род Аль Халифа ясно дал понять персам, что впредь видеть их у себя в уделе без приглашения не хотел бы.

Новую попытку султана Маската овладеть Бахрейном, предпринятую им в 1828 г., также удалось отбить. Тогда же шейх ‘Абд Аллах задумал, было, убедить британцев выступить гарантом мира между Бахрейном и Оманом. Однако те заявили, что готовы взять на себя лишь роль посредника в деле достижения мира между ними, и только. В декабре 1829 г. при участии англичан и шейха Бендер-Бушира султан Маската договор о мире с Бахрейном все же заключил (7).