Вернуть все потерянное стало страстной мечтой каждого благочестивого рыцаря и целью каждого искателя приключений. Папа не замедлил обратиться с призывом отправиться в новый крестовый поход, который должен был искупить все грехи человеческие. Будущий английский король (с 1189) Ричард I (Львиное Сердце), тогда еще граф Пуату, был первым, кто принял крест. Короли Англии и Франции уладили спорные вопросы и получили святую хоругвь из рук архиепископа Тира. Балдуин Кентерберийский страстно проповедовал о походе, в котором впоследствии ему будет суждено умереть под стенами Акры; и по всей стране собирали «Саладинов налог», то есть десятину, которую уплачивал каждый со своего имущества.

Во всех христианах пробудился религиозный пыл, но дело продвигалось слишком медленно. Вильгельм II Добрый был готов прийти на помощь Триполи, но между Англией и Францией разгорелись прежние споры, и их короли отправились в поход только летом 1190 г. Единственный среди великих коронованных правителей Европы, император Фридрих Барбаросса, семидесятилетний возраст которого не угасил огонь его страстной рыцарской натуры, повел большую армию из Германии через территорию греков (Восточной Римской империи) в мае 1189 г. в Палестину. К несчастью, храбрый старый воин встретил свою смерть в быстрых водах реки Салеф. Его войска уже без своего предводителя продолжали неспешно продвигаться к полям будущих сражений на Востоке, но лишь незначительная их часть достигла места назначения.

Тем временем франки на театре военных действий тоже не сидели сложа руки. Королева Сибилла потребовала от Саладина выполнения его обещания, данного в Аскалоне; и ее муж Ги де Лузиньян со своими десятью соратниками, содержавшимися в плену в Дамаске, были привезены в июле 1188 г. к Саладину в Тортосу. После того как они дали рыцарскую клятву чести не поднимать против него своего оружия, они были отпущены. Маркиз Монферратский отбыл к своему сыну в Тир; Онфруа де Торон – к своей матери, вдове Рено де Шатильона; а король Ги и его брат вместе с Великим магистром ордена Храма прибыли в резиденцию Сибиллы и начали строить планы мщения в Триполи и Антиохии. Священство разрешило их от клятвы, и они не стали терять времени, стараясь в своей обычной манере «вознаградить» Саладина за его великодушие и благородство. Много рыцарей и добровольцев собралось под знамена короля Ги де Лузиньяна, и во главе их король и королева отправились в Тир. Однако Конрад Монферратский категорически отказался признать над собой их власть и допустить их в свой город, который, по его словам, ему вручил сам Господь. Король и королева были вынуждены расположиться лагерем у стен города. После нескольких победных стычек с передовыми отрядами сарацин, располагавшихся перед замком Бельфор (Шекиф-Арнун) на отдалении около 25 км, Ги де Лузиньян призвал к себе сицилийский флот. Пройдя вдоль побережья, он храбро отправился затем маршем к Акре в августе 1189 г.

Войско короля, которое он смог выставить против войск Саладина, было заметно слабее. Данные, приводимые хронистами, различаются, притом что их оценки весьма приблизительны. Численность войска Ги де Лузиньяна, включая пизанцев Тира, которые решили разделить свою судьбу с королем, равнялась 9 тысячам человек всех национальностей, из которых рыцарей было всего лишь 700. Но через несколько дней «Утренняя звезда просияла им с небес; и в море показались 50 судов, обычно называемых коггами, с 12 тысячами человек на борту, которые начали медленно приближаться к берегу». Общая численность крестоносцев тем самым достигла 21 тысячи человек. Баха ад-Дин оценивал армию франков в 2 тысячи рыцарей и 30 тысяч пехотинцев. Он утверждал, что никто не называл меньшую цифру и что «подкрепления постоянно прибывали по морю». И это было действительно так. Вскоре к осаждавшим присоединился знаменитый рыцарь Иаков из Авена, которого называли «Нестор в советах, Ахиллес в бою, по чести царь», а за ним – известный епископ из Бове Филипп де Дрё. Христиане считали, что армия Саладина значительно превосходила по численности их собственное войско. Но ни одна из сторон не называет точных цифр.

Теперь пришло время поинтересоваться, чем был так занят Саладин, что позволил королю собрать свои силы и пойти на Акру. После капитуляции Бельвуара в январе 1189 г. султан вместе с братом аль-Адилем посетил Иерусалим и отпраздновал там Ид аль-Адху. Затем он побывал с инспекцией в Аскалоне и остался до марта в Акре. Он поставил своего старого чиновника Каракуша, создателя цитадели Каира, комендантом. Гарнизон был набран из опытных египетских ветеранов. Отдав приказ о ремонте стен прибрежной крепости, которая должна была стать столицей Палестины, он вернулся в Дамаск. В апреле, в недобрый час, он отправился покорять Бельфор, мощный замок тамплиеров к востоку от Тира, который оставался единственной христианской крепостью во внутренних областях страны, за исключением известного замка Крак-де-Шевалье в горах Ливана, который отразил все приступы мусульман[13]. Если Саладин и в этот раз просил совета у Корана, что было в его правилах, то Священная книга явно увела его с истинного пути. Захват замка можно было осуществить гораздо меньшими силами, а основное внимание султану следовало сосредоточить на том, чтобы сокрушить пока еще небольшое войско короля до того, как оно обретет силу. Но четыре драгоценных месяца были упущены под стенами Бельфора, а битва при Хаттине, со времени которой минуло уже два года, начала изглаживаться из памяти христиан, и противник султана смелел с каждым днем.

Рено Сидонский, один из немногих выживших в той битве, стоял во главе обороны Бельфора, и его действия заслуживали высокой оценки. Он понимал, что главным было выиграть время, и, будучи опытным дипломатом, он намеренно пускал пыль в глаза султану. Он говорил на арабском языке и изучал историю и литературу мусульман. Его ум не уступал его изысканным манерам. Пользуясь этими преимуществами, он часто посещал шатер Саладина, говорил о себе как о его преданном слуге и обещал сдать замок без боя, если только ему дадут три месяца, чтобы вывезти его семью и близких ему людей из Тира, якобы опасаясь мести маркиза. После капитуляции для него не было бы ничего лучше, как поселиться в Дамаске при дворе султана, получив приличествующее ему содержание. В своих частых разговорах с султаном умный обманщик нащупал его слабое место: он начал обсуждать серьезные вопросы религии, и Саладин спорил с ним и, несомненно, тешил себя надеждой, дорогой для каждого миссионера-мирянина, обратить христианина в свою веру.

В «отделе разведки» султана работали, видимо, сплошные непрофессионалы, потому что они не предупредили его, что правитель Бельфора был близким другом и союзником маркиза Монферратского, и ни в коей мере он не собирался интриговать против него. Наконец сомнения в отношении его очаровательного гостя все же начали появляться у Саладина, но он согласился на трехмесячное перемирие и не предпринимал никаких действий, пока срок его не истек. Только впоследствии обнаружилось, что Рено все это время разыгрывал Саладина и, пока он упражнялся в богословских вопросах, воины гарнизона укрепляли и достраивали оборонительные сооружения. Защитники замка и не помышляли о добровольной сдаче и были настроены более решительно, чем вначале. Саладин был разочарован, но, как и прежде, проявил великодушие и помиловал дипломата, только повелев заковать его в цепи. Но миновал апрель, и быстро наступил август, и король Ги де Лузиньян был готов выступить к Акре.