Тишину кабинета нарушалостаккато старой пишущей машинки. В углу, где работал Билл Тигпен, виселооблачко голубоватого дыма. На столе пластиковые чашки с кофе в опасной близостик краю стола, полные пепельницы. Сдвинутые на темя очки, напряженное лицо,голубые глаза, вчитывающиеся в текст. Скорее, скорее… Взгляд через плечо нанеумолимо тикающие настенные часы… Билл печатал, словно понукаемый таящимисягде-то рядом демонами. Его седеющие каштановые волосы были в беспорядке, доброе,исполненное благородства лицо гладко выбрито. Он не был красивым мужчиной впрямом смысле этого слова, но производил впечатление человека сильного,привлекательного, достойного внимательного взгляда, человека, с которым хочетсяобщаться. Но, конечно, не сейчас, когда он стонал, вновь и вновь поглядывая начасы, и заставлял свои пальцы еще быстрее бить по клавишам машинки. Наконецнаступила тишина. Быстро сделав несколько исправлений ручкой, он вскочил исгреб то, над чем работал на протяжении семи часов, с пяти утра. Скоро час дня…скоро эфир… Он пулей пролетел по кабинету, рывком распахнул дверь, пронессямимо стола секретарши, словно бегун на олимпийской дистанции, стремглавпромчался по холлу, стараясь не наталкиваться на людей, не обращая внимания наудивленные взгляды и Дружеские приветствия, затем постучал в дверь и, когда онаслегка приоткрылась, просунул пачку листов с только что внесеннымиисправлениями.

Это была знакомая процедура. Она происходила раз, два,иногда три или четыре раза в месяц, когда Билл решал, что ему не нравится, какразвивается сюжет его детища — самого популярного дневного телесериала. Кактолько Билла посещали сомнения, он задумывался, потом писал один-два отрывка,переворачивал все с ног на голову и тогда был счастлив. Агент называл Билласамой беспокойной мамашей на телевидении, но при этом, конечно, понимал, чтоникто из сценаристов не может с ним тягаться. Билл Тигпен обладал безотказнымчутьем на такие сюжетные повороты, которые поддерживали интерес к его сериалу.Оно пока ни разу не подводило.

«Ради жизни стоит жить» неизменно был популярнейшим дневнымсериалом американского телевидения. В свое время Вильям Тигпен взялся за негоради заработка, когда, будучи молодым драматургом, бедствовал в Нью-Йорке.Сначала родилась концепция, потом сценарий первой серии. В тот момент у Биллабыл промежуток в работе над пьесами, которые он писал для третьеразрядныхтеатров. Тогда он был пуристом — ставил театр превыше всего. Был женат, жил вСохо и чуть ли не голодал. Его жена, Лесли, танцевала на сценах Бродвея,однако, забеременев их первенцем, тоже потеряла работу. Поначалу Биллпосмеивался над иронией судьбы, которая заставила его взяться за «мыльныеоперы». Но по мере того как он сражался со сценарием, шутки уступали место одержимости.Он обязан был это одолеть… ради Лесли… ради их ребенка. И, по правде говоря,эта работа ему нравилась. Даже очень. Да и телекомпания была довольна тем, чтоон сочинил. Они пришли в полный восторг. Малыш, Адам, и телесериал родилисьпочти одновременно. Первый оказался замечательным девятифунтовым мальчуганом сголубыми, как у отца, глазами и ореолом золотистых кудряшек на головке. Второйпрошел пробным показом в летние месяцы, сразу набрав высокий рейтинг и вызвавсвоим исчезновением в сентябре бурю недовольства зрителей. Через два месяца«Ради жизни стоит жить» вернулся на экраны, а перед Биллом Тигпеном открываласьперспектива стать создателем самого популярного дневного телесериала всехвремен. Потом наступила пора серьезного выбора.

Написанные им первоначальные эпизоды так понравились актерами режиссеру, что карьера драматурга вскоре была забыта. Его животворнымэликсиром стало телевидение.

Биллу предложили за сюжет уйму денег. Он мог бы спокойножить на проценты и писать дома пьесы. Но к тому времени сериал стал для неговторым ребенком, он не мог бы заставить себя бросить его, а тем более продать.Все придуманное Билл представлял себе реально и придавал большое значениезатронутым темам. Он словно беседовал со зрителем о жизни, разочарованиях, гневе,печали, победах, восторгах, любви, красоте, делился самым сокровенным. Сериалнес людям надежду, свет — такова была идея главной сюжетной линии,положительными были и главные герои. Конечно, в нем присутствовали иотрицательные персонажи, но в конце концов побеждали не они. Детище Биллаобладало некой принципиальной цельностью, чем и снискало себе множество верныхпочитателей, оно отражало суть своего творца — его жизнелюбие, порядочность,доверчивость, доброту, наивность, интеллигентность, склонность к творчеству. ИБилл любил свой сериал почти так же, как любил Адама и Лесли.

В те первые дни работы на телевидении он испытывалпостоянное раздвоение: ему хотелось быть с семьей и в то же время присматриватьза сериалом, дабы быть уверенным, что тот на правильном пути и не искажается поприхоти редактора или режиссера. Билл никому не доверял и сам всеконтролировал: он расхаживал по павильону, волнуясь, как бы чего не случилось,присутствовал почти на всех трансляциях, без конца давал советы и к тому же успевалеще писать новые куски.

К концу первого года стало ясно, что Билл Тигпен никогда невернется на Бродвей. Он был заворожен, пойман в ловушку, безумно влюблен втелевидение и собственный сериал. Билл даже перестал извиняться передтеатральными друзьями и открыто признавал, что любит свое новое дело. В один извечеров после многочасовой работы над новыми сюжетами, персонажами и идеями кпредстоящему сезону он объявил Лесли, что ничем другим заниматься не желает.

Билл не мог расстаться со своими героями, актерами,хитросплетениями сюжета, лавиной трагедий, переживаний и проблем. Трансляциипроисходили пять дней в неделю, но даже когда у Билла в самом деле не былоповода присутствовать в павильоне, сериал все равно заменял ему и пищу, и воду,и воздух, и сон. В группе были авторы, которые расписывали сценарий по дням, ноБилл постоянно контролировал их работу. Он имел на это право, потому что былспециалистом в своем деле, и никто из телевизионщиков не возражал. Он былвеликолепным профессионалом. Билл инстинктивно угадывал, что сработает, а чтонет, что заинтригует зрителей, какие персонажи им понравятся, а какие онивозненавидят.

Когда через два года у Билла родился второй сын, Томми,«Ради жизни стоит жить» завоевал два приза критики и «Эммии». Именно послеполучения первого «Эмми» телекомпания предложила перенести съемки сериала вКалифорнию. Руководству компании это показалось более разумным в творческом иорганизационном плане.

Билла эта новость обрадовала, чего нельзя было сказать о егожене Лесли. Она собиралась вновь начать работать, но уже не в качестветанцовщицы кордебалета на Бродвее. Пока Билл день и ночь писал о кровосмешении,беременности юных девочек и внебрачных любовных связях, она посещала балетныеклассы и теперь намеревалась преподавать балет в Джулиардской школе.

— Что ты сказала? — с изумлением уставился на женуБилл, когда воскресным утром они сидели за завтраком. Все у них складывалосьхорошо, он прекрасно зарабатывал, ребята были замечательные — лучше непридумаешь. Так было до того утра.