— А рядом с ей — он! — внезапно взволновалась баба Муся. — Ну точно — он! Только без бороды, молодой еще, но рожа та же, важная!

— Еще бы не важная, — пробормотала я, разглядывая парня справа от предполагаемой Кати. — Это, бабушка, целый владелец медиахолдинга и кандидат в депутаты ЗСК Синьков Павел Игоревич! Смотрите-ка, уже тогда был щеголем — костюмчик, галстук-бабочка…

— Какая бабочка? Ты не туда глядишь. — Баба Муся потыкала желтым ногтем в фото слева от черноглазой дивчины. — Я тебе про этого говорю: вот он!

— Кто? — Я перевела взгляд левее.

— Мужик жилички моей! Тот, первый, у которого усы были и бородка, как у профессора!

— Вот это номер! — пискнул мой внутренний голос.

А я онемела.

Слева от черноглазой красавицы, тесно прижимаясь к ней плечом и, надо полагать, обнимая девицу за талию, сидел молодой Станислав Иванович Гаврилов-Ленкомский.

Наш главреж Стас Иваныч Гаврилов. Выпускник театрального факультета. Жених погибшей Кати Петровой, которая была похожа на молодую Мордюкову.

— Так это он, что ли, маньяк?! — ахнул мой внутренний голос.

— Будем рассуждать логично, — предложила я, напряженно глядя в слепое око фотообъектива.

— Ну, давай, — согласилась баба Муся и поудобнее уселась на стуле.

— Гаврилов был без ума от Петровой. Она погибла, он со временем женился на другой, но не избавился от пристрастия к женщинам определенного типа — фигуристым рослым брюнеткам, похожим на Мордюкову. Вернее, на Петрову!

— Мордюкову знаю, а Петрову — нет, — сообщила мне баба Муся.

— То-то и оно, что ее давно нет, — сказала я. — А Гаврилов свою большую любовь не забыл. И втайне от жены и общественности завел интрижку с Тамарой Петровной Романовой, немой красоткой двадцати пяти лет, похожей на молодую Мордюкову.

— С моей жиличкой? — уточнила баба Муся.

— Точно, — подтвердила я. — Парочке надо было где-то встречаться, вот они и сняли квартиру в тихом центральном районе возле парка.

— Тамара сняла, — поправила бабушка.

— Конечно, Тамара, — согласилась я. — Гаврилов-то сам не мог, ему нельзя было светиться — если бы стало известно, что он, имея собственное комфортабельное жилье, снимает квартиру, как бы он это объяснил? Но платил за хату он, это несомненно, у Тамары Петровны, упаковщицы из артели, доходы были не те. А когда Тамары не стало, Гаврилов продолжил снимать жилье от ее имени. Это было несложно. Всего-то и надо было, что регулярно перечислять плату хозяйке квартиры.

— Это мне, — зачем-то уточнила баба Муся.

— Вам, — кивнула я. — Так что не было никаких трех мужиков у вашей жилички! Ни мужиков, ни ее самой! Был один Гаврилов, который конспирации ради время от времени менял внешность. Это, кстати, очень легко, когда в твоем распоряжении гримерка-костюмерная развлекательного телеканала…

— То есть он то брежневские брови себе клеил, то поповскую бороду?

— Бороду точно клеил! — Я щелкнула пальцами. — Ирка говорила, что ее Тарантино бородат!

— Какой еще Буратино? — недослышала баба Муся.

— Все сходится, — сказала я, убеждая не столько ее, сколько себя. — Даже район! Неслучайно они гибли именно здесь!

— Кто?

— Все! Романова, Кулишкина, Гусева! Они приходили к нему сюда, в эту квартиру, и…

Я осеклась, вспомнив, что сказала Ирка: ночью она разговаривала с Тарантино по скайпу, и тогда он ничего не сказал ей о том, что она не годится на роль. Он отказал подружке позже, на следующий день — прислал СМС, когда мы с Иркой были на пивной дегустации. Но там же был и Гаврилов! Он видел Ирку, я сама их познакомила, после чего наш главреж неожиданно быстро слинял. А Ирке пришла СМС с отказом… Что, если Гаврилов остерегся заводить роман с моей подругой? Побоялся, что от нее об их интрижке узнаю я, а уже от меня — вся мировая общественность, включая нашу телекомпанию и его жену?

Тогда все складывается: Гаврилов-Тарантино отказал Ирке и позвал «на просмотр» другую соискательницу — Ольгу Гусеву. И она пришла сюда, в эту квартиру, и вскоре была убита в проулке рядом с этим домом…

— А где сейчас Ирка? — спросил вдруг мой внутренний голос, сбив меня с мысли. — Что за дело у нее такое возникло? Почему так внезапно? И когда? Уж не вчера ли, когда она резвилась без тебя на танцполе?

— Там был Гаврилов! — обмирая, вспомнила я.

И мое воображение, решительно выступив вперед, уверенно нарисовало картину «Маньяк Гаврилов-Тарантино за неимением других подходящих объектов вновь пленяется Ириной Максимовой и увлекает ее в вихре страсти на тот свет».

— Мне нужно позвонить, — сказала я бабе Мусе, терпеливо ожидающей продолжения с высоко поднятыми бровями.

«Телефон вызываемого абонента выключен или находится вне зоны действия сети», — ответил мне чужой, не Иркин голос.

Может, позвонить Лазарчуку или Касатикову? Сказать, что я вычислила маньяка и пусть они срочно ищут его и Ирку?

Но поверят ли мне Лазарчук и Касатиков? У меня же никаких доказательств…

— Нужны доказательства! — Я цепко оглядела комнату.

Снова метнулась к фотокамере, открыла гнездо для карточки памяти и чертыхнулась: оно пустовало. Может, на этом носителе куча фоток, уличающих маньяка, но где он?

Я вихрем пронеслась по квартире, хлопая дверцами и стуча ящичками мебельной стенки, но не нашла ни карточки памяти, ни компьютера. Вероятно, Гаврилов носит карточку с собой. И смотрит снимки дома.

Нет, это вряд ли: дома у Гаврилова компьютер не личный, а на двоих с женой. Стас Иваныч особо упирал на это обстоятельство, когда выпрашивал себе у руководства нашей телекомпании новый макбук. И ему его дали, я помню, как ликовал по этому поводу главреж и как пыхтели некоторые завистники из числа наших общих коллег.

Значит, компромат надо искать в этом самом макбуке.

В родную телекомпанию я ворвалась, как одинокий всадник Апокалипсиса: пугающе сосредоточенная, зловеще сопящая и высокомерно игнорирующая мольбы и призывы.

— О, Ленка! Ты вернулась? — обрадовался мне Митя Тетеркин.

Он топтался в холле, дожидаясь, пока неторопливый автомат приготовит ему кофе.

— Посторонись. — Я невежливо отодвинула коллегу и налегла грудью на стойку, отделяющую закуток вахтера. — Паша, привет, посмотри в своем талмуде, кто из наших сегодня технику выносил?

Учет и контроль у нас в телекомпании на высоте: завхоз Аким Владимирович строго следит за тем, чтобы ни один предмет, украшенный его инвентарным номером с завитушкой, не покинул родные пределы без соответствующего разрешения.

— Тебя какая техника интересует? — уточнил молодой и дружелюбный охранник Паша, даже не спросив, зачем мне эта информация.