Отчаянно трясу головой.

— Нет?

— Нет! Просто… н-не оставил м-мне вы-выбора.

Мои зубы начинают стучать. Я стремительно отползаю в сторону, подтягиваю ноги к груди и, обняв колени, низко-низко склоняю голову. Белизна простыней слепит. И я не могу понять, как они остаются такими белыми, подо мной, истекающей кровью? И почему мне так больно, когда все давным-давно должно было отболеть? Так больно, что я задыхаюсь…

— Й-я с-сама ему п-позволила. Й-я н-не хотела, но с-сама ему в-се позволила.

— Кому, милая? Кто это был?

Его нежность… Нежность, которой я не заслуживаю, пробивает брешь у меня в груди. Я буквально слышу, как ломаются мои ребра, и рвется плоть. Еще немного, и переполняющая меня боль выплеснется наружу. Обхватываю колени сильней. Не позволяю Тимуру изменить мое положение, хотя, может быть, в его руках мне бы и стало лучше.

— Просто расскажи мне.

— Не могу…

— Пожалуйста… У тебя передо мной должок, помнишь? Кто это был? Тренер?

Я сглатываю. Незаметно растираю грудь и будто с края пропасти вниз без страховки ухаю.

— Д-да… Т-тренер.

Потом становится легче. Но вот это самое первое «да»… оно мне будто вспарывает глотку. И все, что я говорю потом, каждое мое слово… оказывается горько-соленым на вкус. Как кровь. Или слезы, которых во мне слишком много. Мой рассказ льется бесконечным потоком. Потому что все мои несмелые попытки заткнуться заранее обречены на провал. Я просто не могу остановиться, меня прорвало… И его руки… его сильные руки, которыми он гладит меня по волосам… они ведь не добавляют мне твердости. Мне только хуже от них… Потому что я только сейчас… только в них до конца понимаю, чего же на самом деле лишилась. Это слишком больно. В какой-то момент моя психика просто не выдерживает напряжения, и я выключаюсь. Просыпаюсь утром от того, что на меня кто-то смотрит. Открываю воспаленные, будто свинцом налитые веки, щурюсь от слепящего солнца, льющегося из окна. Размытый силуэт приближается, обретая черты мужа.

— Привет.

— Привет… — Теплые пальцы касаются щеки.

— Я все проспала. Который час?

— Одиннадцатый. Не хотел будить тебя, но у меня назначена важная встреча.

— Да, конечно… Я понимаю.

— Никуда не уходи. Я вернусь, как только это станет возможным. Нам нужно поговорить. Хорошо?

Не могу заставить себя на него посмотреть после всего, что случилось, и просто киваю.

Тимур

Я нахожусь на полпути в офис, когда мне звонит Руслан и говорит о том, что клиент перенес встречу на вечер. Не то, чтобы такого в принципе не случалось — некоторые наши заказчики могут себе позволить незначительные подвижки в расписании, не в ущерб нашей работе, но в этот раз изменение планов злит меня, как никогда. Из-за этого, мать его все дери, я оставил жену одну. Не в самом лучшем психологическом состоянии, надо заметить, а теперь, выходит, что мне некуда было спешить.

Оглядываюсь по сторонам. Нахожу пустое место на стоянке у незнакомого паба, включаю поворотники и осторожно, чтобы не въехали в зад спешащие по делам автомобилисты, съезжаю с дороги. А вот что делать дальше? Не представляю. Я думал, работа сможет меня отвлечь, но, походу, не тут-то было.

Глаза воспалены и щиплют. Это Олеся вырубилась после своего рассказа, а я… Я не спал всю ночь. Я теперь вообще не знаю, смогу ли спокойно спать хоть когда-нибудь. Зная, что ей пришлось пережить. Понимая её мотивы. Забравшись к ней под кожу и испытав её боль.

Растираю помятое лицо, мну шею. Замечаю, что мои пальцы немного потряхивает, и это такое непривычное зрелище, что я несколько секунд просто пялюсь на свои руки. Если бы Олеся мне предложила посоревноваться прямо сейчас в стрельбе, я бы не попал даже в задницу носорогу. А вот она… она бы сделала точный выстрел. Моя девочка. Моя сильная слабая девочка… Я даже думать не хочу о том, сколько ей всего довелось пережить. Но я не могу об этом не думать. Меня ломает. Легче становится, лишь когда я размышляю о мести. Благодаря подключению к сетке и кое-каким своим шпионским возможностям, к утру я знаю все о бывшем Олесином тренере. Я понимаю, как его уничтожить. В моей голове — хладнокровный расчетливый план. Как выкинуть его из тренерского состава сборной. Как протащить через суд, лишая регалий и званий, втаптывая репутацию в грязь, отбирая все то, что имело смысл для этой мрази. Как посадить его и сделать так, чтобы он на собственной шкуре испытал все то, что испытывали девочки, которых эта сволочь ломала. Красивый… изящный план. Который совсем не вяжется с моим желанием действовать прямо сейчас, но, господи, какое же это искушение! Я закрываю глаза и представляю, с каким бы удовольствием переломал ему руки и ноги… Только об одной мысли об этом мне становится так хорошо, что спустя какие-то мгновения я уже и вспомнить не могу, почему решил от нее отказаться. Бросаю взгляд на свой Ролекс, сверяюсь с картой пробок… И, не оставляя себе шансов, визжа шинами, срываюсь с места. Это легко… Я знаю, где можно отыскать урода, и знаю время, когда это лучше сделать. Главное — мне нужно успеть добраться до загородной лыжной базы до того, как он уедет на перерыв. Снег уже давно сошел, весна в разгаре, но если верить той информации, что у меня имеется — именно там и теперь проходят тренировки по стрельбе.

Я успеваю как раз вовремя. Быстро переодеваюсь в удобный тренировочный костюм, натягиваю пониже на глаза бейсболку, а поверх нее надеваю еще и капюшон. Все эти предосторожности не имели бы смысла, не будь моя внешность такой примечательной. Машину оставляю между деревьев. Листва еще не такая густая, чтобы ту совсем не было видно, но и обнаружить ее вот так, не выискивая что-то конкретное — довольно сложно. Я все предусмотрел.

Здание тренировочное базы старое. Еще советской постройки. Но видно, что совсем недавно здесь проведен ремонт, заменены крыша и окна. Жаль, что у меня не было времени осмотреться. Передвигаясь незаметно, будто призрак, обхожу помещение и неподвижно замираю в тени деревьев. Мне не приходится ждать появления того, кто мне нужен, долго. Он выходит из здания с четырьмя спортсменками. О чем-то говорит, что-то объясняет, размахивая руками. В глаза бросается его легкая хромота. Из медицинской карты Плетнева я узнал, что примерно в то время, как Олеся объявила о завершении спортивной карьеры, он подвергся жестокому нападению. Мне не слишком нравится ГурамАвдалов, у меня к этому парню слишком много претензий, а моя ревность к нему вообще вряд ли дает мне шанс оценить его трезво, но… За то, что он тогда, почти полтора десятка лет назад, переломал ноги этому уроду, я бы пожал ему руку, будь он жив.

Я дожидаюсь, когда тренер останется на небольшой, заросшей сочной молодой травой стоянке один, и тихонько его окликаю. Кирилл, мать его, Викторович подходит ко мне:

— Да? Мы знакомы?

Качаю головой. Козырек отбрасывает тень на мое лицо, и я уверен, что тот не сможет меня опознать, даже если у него каким-то чудом останется память после того, что я с ним сделаю.