Коль я забуду,

Пусть реки позабудут море,

Коль я забуду,

Любовь свою забуду в горе,

Да буду я гнуснее всех,

Да буду воплощенный грех,

Коль я забуду.

Коль ты забудешь,

Ни в чем тебя не упрекну я,

Коль ты забудешь,

"Будь счастлива", - тебе шепну я,

Я буду лишь тобою жить,

Я буду лишь тебе служить,

Хоть ты забудешь.

Слезы выступили у нее на глазах при мысли, что она могла бы не напоминать ему о том, чего он сам не мог позабыть; она уверяла себя, что не ее воля, а неумолимый ход событий разрушил их детские мечты. Встреча со старым другом неожиданно отняла у нее ту ликующую гордость, с которой она растворяла окно. Грейс не понимала, отчего вдруг ей сделалось так грустно. Произошло же это единственно оттого, что жестокость ее не была достаточно безоглядной. "Если надо действовать ножом - не раздумывайте", - говорят великие хирурги. Для собственного спокойствия Грейс следовало бы или не ставить Уинтерборна ни во что, или обращаться с ним как с равным. Теперь же, закрывая окно, она испытывала невыразимую, можно сказать, опасную жалость к своему отвергнутому жениху.

Вскоре вернулся Фитцпирс и сообщил ей, что видел великолепный закат.

- А я его и не заметила, - вздохнула Грейс и поглядела во двор. - Зато я видела одного нашего знакомого.

Фитцпирс тоже посмотрел в окно и сказал, что никого не узнает.

- Да там же мистер Уинтерборн, у давильни. Он ведь подрабатывает на сидре.

- Ах, тот, деревенский, - равнодушно проговорил Фитцпирс.

- Не говори так про мистера Уинтерборна, - упрекнула Грейс мужа. Правда, я только что подумала, что никогда не могла бы выйти за него, но я его уважаю и буду уважать.

- Ради бога, любовь моя. Я же говорю, что я человек злой и надменный и тщеславно горжусь своим обветшавшим родом; более того, сказать по правде, мне кажется, будто я принадлежу совсем к другой породе людей, чем те бедняки, что трудятся во дворе.

- И к другой, чем я. Я же одной с ними крови.

У Фитцпирса был вид пробудившегося ото сна: если он нашел верные слова для выражения своих чувств, было, в самом деле, противоестественно, что женщина из племени, работающего под окном, стоит рядом с ним и является его женой. Все время путешествия она ни разу не уступила ему в высоте мыслей, безошибочности вкуса и изяществе манер, и он почти позабыл, что, женясь на ней, почитал свои жизненные принципы поруганными.

- Одной крови? Но образование и воспитание превратили тебя в совсем иного человека, - сказал он скорее для себя, чем для Грейс.

- Мне бы не хотелось так думать, - пробормотала она с тоской. Кажется, ты недооцениваешь Джайлса Уинтерборна. Не забывай, что мы были неразлучны, пока меня не послали учиться, поэтому я не могу так уж сильно от него отличаться. По крайней мере, я так считаю. Без сомнения, это большой недостаток. Надеюсь, ты примиришься с этим, Эдрид.

Фитцпирс обещал, и так как время близилось к вечеру, они стали собираться в дорогу, чтобы засветло добраться до Хинтока.

Менее чем через полчаса они тронулись в путь. Меж тем работа во дворе прекратилась, и тишину нарушало лишь шлепанье капель из-под до отказа завинченного пресса да гуденье запоздалой осы, которая так охмелела, что не заметила наступления сумерек. Грейс радовалась, что скоро окажется дома, в краю лесов; Фитцпирс молча сидел с нею рядом. Его невыразимо угнетала мысль, что путешествие подошло к концу и теперь вновь придется остаться один на один с неприкрытой наготой деревенской жизни.

- Ты все молчишь, Эдрид, - нарушила молчание Грейс. - Разве ты не рад, что мы едем домой? Я так рада!

- У тебя тут друзья. У меня никого.

- Но ведь мои друзья - твои друзья.

- М-да, ты права.

Разговор оборвался; они уже ехали по Главной улице Хинтока. Еще до отъезда было решено, что они, хотя бы на первых порах, поживут в просторном доме Мелбери, пустовавший флигель которого отдавался в их распоряжение. За время отсутствия новобрачных его привели в порядок, побелили, покрасили, оклеили обоями. Лесоторговец не пожалел сил, чтобы по возвращении новобрачные устроились как можно удобнее и уютнее. В довершение всего Мелбери распорядился, чтобы на первом этаже большую комнату с отдельным выходом превратили в приемную, к дверям которой с улицы привинтили бронзовую табличку с именем Фитцпирса - единственно ради украшения, ибо лесному краю на много миль в окрестности было отлично известно место жительства каждого его обитателя.

Мелбери и его супруга приветствовали прибывших с чувством, их домочадцы - с почтением. Первым делом Грейс и Фитцпирс осмотрели свои комнаты, к которым вел коридор по левую руку от лестницы. Комнаты эти отделялись от остального дома дверью, навешенной по особому указанию Мелбери. В камине весело полыхал огонь, хотя до холодов было еще далеко. Фитцпирс объявил, что не голоден, ибо они недавно обедали в Шертон-Аббасе, и что он хочет пройтись до своего прежнего жилища, чтобы узнать, как шли дела у его заместителя.

Выйдя из дома Мелбери, он оглянулся. Жить под этой крышей означало желанную экономию денег, плохо было то, что все в этом доме будет напоминать ему, что он зять лесоторговца. Он направился к домику на холме. Его заместитель был в отлучке, и Фитцпирс разговорился со своей недавней хозяйкой.

- Что хорошего слышно, миссис Кокс? - спросил он с деланным оживлением.

Хозяйку немало огорчала потеря выгодного жильца, и у нее не оставалось надежды хоть как-то восполнить упущенное, ибо где-где, а в Хинтоке приезжих не бывало. Поэтому она недовольно пробормотала:

- Не хочу я и говорить об этом, особенно вам, сэр.

- Уж расскажите, миссис Кокс, мне можно.

- Да люди все удивляются вашей женитьбе, доктор Фитцпирс. Они-то считали, что вы столько превзошли в науке, и вдруг вы женитесь на дочке Мелбери, такой же хинтокской, как и я.

- Пусть говорят что хотят, - сказал Фитцпирс, не подавая виду, что ее слова пронзили его в самое сердце. - Что еще нового?

- Возвратилась сама.

- Кто?

- Миссис Чармонд.

- Да ну! - Фитцпирс был заинтригован. - Я никогда ее не видел.

- Зато она вас видала, сэр.

- Не может быть!

- Все может. Она вас видела не то в гостинице, не то на улице, когда вы путешествовали, и что-то про вас сказала, а ее горничная, мисс Эллис, объяснила ей, что это ваше свадебное путешествие с дочкой мистера Мелбери, и тогда она говорит, что вы могли бы жениться поудачнее. "Боюсь, он испортит себе карьеру", - сказала она.

Фитцпирс не продолжал беседы с приветливой хозяйкой и быстрыми шагами направился домой. Он тихонько поднялся по лестнице в выделенную им гостиную, где, уходя, оставил жену. Камин еще горел, но в комнате было темно. Он заглянул в столовую, однако стол для ужина не был накрыт. Он пошел дальше, но тут с первого этажа, из гостиной лесоторговца, донесся гул голосов, в котором легко распознавался голос Грейс.