— Не смей к нему подходить. Это не просто какой-то парень, он — мой. Ты… — и тут до меня доходит. — Ты специально! Знаешь же, как сильно я по нему скучаю, как мне тяжело и плохо! Но, увидев Алексея в клубе, ты не то что не предупредила меня, ты сразу полезла к нему на шею!

— А что, собственно, такого? Он был не против.

— А по-твоему это нормально? Как ты потом собираешься со мной общаться? Работать?!

— Обыкновенно. Я не виновата, что нравлюсь мужчинам. А такого у меня еще не было, ты отлично его разрекламировала своим ежеминутным нытьем. М-м-м, — тянет она, — элитный спецназ, опасная работа. Каждый день на грани, — смакует. — И сам он как будто… опасный, — она прикусывает губу. — Конечно, я хочу его.

— Только попробуй, — я угрожающе поднимаю палец вверх. С ней иначе нельзя, человеческие просьбы для нее ничего не значат. — Клянусь, я сделаю все, чтобы тебя вышвырнули на улицу. Я тебя уничтожу.

— О, как сильно распереживалась наша Марго! Какие эмоции! Мужику грустно, его обязательно кто-то утешит, почему бы не я? А я это умею, не какая-нибудь наивная целка.

Последняя капля падает вниз, стоп-кран срывает. Это совершенно на меня не похоже. И я отдаю себе отчет в том, что Дарина, по сути, ни в чем не виновата. Никто не виноват, кроме меня самой. Но мне так плохо и больно, что справиться с этим самостоятельно не получается. И я виню во всем ее. В это секунду у меня не существует иных проблем, кроме этой лживой суки. Я сжимаю зубы, а потом… кидаюсь вперед и вцепляюсь ей в волосы, она тут же делает то же самое. Мы на полном серьезе деремся, толкаем друг друга в стены, стараемся причинить как можно больше боли, в итоге она рвет мне платье, а я ударяю ее по лицу. Дарина замахивается, я готовлюсь поймать ее руку и попытаться выкрутить, но ее ладонь замирает в полуметре от моего лица.

— Я бы тебе личико расцарапала! — кричит она. — Не вложи Саня в него столько бабосов! — она часто дышит, успокаиваясь, я следую ее примеру. Вспышка гнева прошла, я в ужасе смотрю на свои руки, потом на окружающих пораженных женщин, на свое отражение в зеркало. Я затеяла драку. Первая. Пьяная. В женском туалете. Из-за мужчины. В голове пульсируют красным неоном вопросы:

Что я делаю?! Боже, что я здесь делаю?

Тем временем Дарина ехидно продолжает, она полностью на своем месте:

— Ты что о себе возомнила, курица? Что такой мужчина после тебя будет хранить целибат?! Я тебя умоляю! И сцены ревности мне не закатывай, я не виновата, что ты его кинула. Злись сама на себя!

***

У меня так сильно болит голова, что я не выдерживаю и, получив пиджак одного из наших ребят, кутаюсь в него и поспешно уезжаю домой. Вернее… разве это мой дом? Декорации к красивой жизни, которую я упорно имитирую, создавая видимость успеха. Что из всего этого действительно принадлежит мне?

Кого я обманываю? У Сашкиной Марго не может быть ничего своего, потому что сама она — чужой проект.

Меня тошнит от окружающей действительности. От мужиков, которые на меня спорят и даже не скрывают этого! От липовых подруг, которые только и ждут, чтобы толкнуть в спину и сплясать на костях победный танец. А что такого, да? Нет!

От денег, на которые можно купить море ненужных вещей.

Я хочу жить иначе! Проще питаться и одеваться. Господи, я так хочу с Лешей на море, пусть даже в какую-нибудь Анапу, пусть раз в год на неделю, когда у него отпуск.

Я думаю о социальных проектах, на которые согласился Саша взамен на мою лояльность. Мы столько спорили в последнее время! Он шел на уступки, но… помогать людям можно ведь иначе. Как я смогу им помочь, если никто никогда не поможет мне?

***

С шести утра я настырно проверяю сотовый. Он обещал скинуть адрес дома, где остановился и где мы поговорим еще раз. Мои чувства и эмоции растрепаны, я не представляю, чего ждать от этой встречи, но поеду обязательно.

Еще слишком рано, но девочки не пренебрегают расписанием и заваливаются ко мне в половину девятого. Скоро мы будем снимать, как Дарина разбирает подарки, а пока, широко зевая, готовимся, все красиво запаковываем, укладываем эффектной горкой. Дарина появляется со значительным опозданием и выглядит так, словно вообще не ложилась. С порога сообщает, что ей нужен душ и ведро кофе. Я смотрю на нее мрачно, пытаясь разгадать, где и с кем она ночевала.

— Марго и ее испепеляющий взгляд! Ух, боюсь! — говорит она, делая страшные глаза и растопыривая пальцы. — Очухалась, алкашка?

— Вполне. Он бы никогда в здравом уме даже не посмотрел на такую, как ты. Хотел заставить меня ревновать. Получилось. Не более того.

— Ну нет, он специально включил свет, чтобы видеть. Все видеть! — тянет она слова и сладко потягивается. Выглядит при этом настолько правдоподобно, что я, находясь в не совсем адекватном состоянии, верю мгновенно.

Верю и умираю. Пульс, не досчитавшись пары ударов, разгоняется до максимума, я срываюсь с места и бегу в туалет, где меня выворачивает наизнанку. Меня рвет без остановки желчью и горечью, я никак не могу унять спазмы, при этом захлебываясь в рыданиях. Моя жизнь, кажется, кончена, это вытерпеть невозможно! Я сама себе противна. Саму себя ненавижу.

Как же так? Мой родной человек, мой любимый человек. Боже, ну как же так?!

Дарина что-то там кричит, посылая мне вслед подробности прошлой ночи, которые слышать так же приятно, как глотать битые стекла.

Я рыдаю взахлеб, силы закончились. Все, нету больше. Звенит донышко. Меня трясет, я хочу крикнуть, чтобы убиралась, но из-за слабости выходит не то мычание, не то хрип.

В дверь стучатся, а потом кто-то заходит. Я не закрылась, не было времени. Мои плечи и голову гладят сразу четыре руки, я понимаю по ароматам духов, что это Софа и Анжела. Анжела сдергивает воду в унитазе, а Софа обнимает меня и продолжает жалеть:

— Она врет, не слушай ее. Он ее отбрил.

— Это правда, Марго, эту ночь она провела с Виталиком, — добавляет Анжела.

— Твой сказал, что не заинтересован в ее услугах, — вновь шепчет Софа, и я, наконец, улыбаюсь. Это на него похоже. Он вполне мог так сказать. — Мы все это слышали и подшучивали над ней остаток ночи, поэтому в итоге она ушла с тем, кто точно не откажет.

— Словно это у Виталика вчера был день рождения! — острит Анжела со смешком, стараясь меня взбодрить. Но она ошибается, мне совершенно не доставляет удовольствия слышать про очередное унижение Дарины. Мне грустно за нее. — Вит в таком шоке был, представь. Она вечно смеялась над ним из-за лишнего веса, а тут — сюрприз!

— Все дело в том, что через год ей стукнет тридцать. Стареет, вот и цепляет тебя. От зависти. Скоро ее требования станут минимальны, мы еще поржем над ней, не сомневайся.

— Вот гадины! — упрекает нас Дарина, заходя в туалет. Берет освежитель воздуха и брызгает вокруг себя. Я показываю ей средний палец, она скрещивает руки на груди и закатывает глаза. — Какие мы нежные, и пошутить нельзя!