— Мы же все обсудили, так не получится.

Он вздыхает, а потом раскрывает объятия. Я подхожу, улыбаюсь, сама чуть не плачу, но мы не обнимаемся. Вместо этого он грубо хватает меня за руку, выкручивает ее так, что от неожиданности и боли я вскрикиваю, на глазах выступают слезы. Он прижимает меня спиной к себе и шепчет на ухо:

— Если не получится так, то сделаем по-другому, зайчона, — смачно целует в щеку, а затем швыряет на стол. Я едва успеваю ухватиться за угол, чтобы не пораниться. — Раз не понимаешь по-хорошему, добро пожаловать в реальную жизнь! — кричит он. — Знал, что нельзя было тебе ехать в этот с*аный Красноярск! Уговорили, советчики! Всех уволю! Убедили, что смотаешься домой и бегом ко мне прискачешь, подпишешь что угодно! А я чувствовал, надо было не пускать!

— Саша, что ты делаешь?! Опомнись! — я пораженно гляжу на его сжатые кулаки и стиснутые до белизны губы. Клянусь, он никогда не то что не бил меня, даже не повышал голоса! Впрочем, я не давала поводов, даже не спорила с ним… раньше. Для меня он был Сашком. Строгим с другими, но никогда — жестоким.

Я начинаю пятиться к двери, но он быстро приближается, хватает меня за плечи и встряхивает несколько раз, его лицо при этом искажается яростью.

— Не хочешь дружить, будешь подчиняться! Марго, запомни, ты — моя! Это я заметил тебя! Я вытащил из дерьма и показал миру! Кто держал тебя за руку, носил тебе тазики и лекарства? Кто прошел с тобой через все?! — он трясет меня.

— Ты, — безропотно соглашаюсь, хватаясь за его предплечья. Он невменяемый, мне кажется, не отдает себе отчета в том, что делает, отчего становится еще страшнее. — И я разве… не отплатила тебе преданностью?! Все эти годы…

— Я всему тебя научил, хочешь свинтить и работать на себя?! «Марго» — мое детище. Я тебя придумал от начала и до конца!

— Боже, ты боишься, что я запущу свой канал? Клянусь, я не стану! Все права у тебя, я просто уйду!

— Да-да, конечно! — он словно не слышит меня. — Сашок — лошара, он поверит! — он активно жестикулирует, а я, пользуясь моментом, кидаюсь к двери.

Мне не хватает каких-то пяти метров. Саша идет наперерез и ловит меня, вцепляется в плечи, я снова вырываюсь, поджимаю ноги, но делаю лишь хуже. Он очень крепко держит, это больно, я стараюсь, но ничего не могу противопоставить его силе. — Дрянь неблагодарная! Слушай внимательно, — силком тащит меня снова на кухню, грубо усаживает за стол и давит на затылок. — Ты подпишешь контракт сейчас. И отработаешь три года как миленькая! Считай, что все уступки тебе — аннулированы. Я планировал отложить новые операции на некоторый срок, но раз ты дура такая, то мы начнем уже в сентябре. И ты представишь все так, словно это твое личное желание! Никакой больше отсебятины! — он орет мне в ухо.

— Саша, мне больно, Господи! — я пытаюсь приподняться, но он снова давит на затылок, прижимая меня щекой к холодной поверхности стеклянного стола.

— Ты доигралась и никакого хорошего отношения больше не заслуживаешь. Хотела стать взрослой — получай взрослые отношения!

Мои руки пульсируют, я пораженно смотрю перед собой, не веря, что это происходит.

— Верни мои документы, пока не поздно, — делаю все возможное, чтобы голос не дрожал. — Ты считаешь, что после вот такого… Ты думаешь, я останусь здесь хотя бы минуту? — сердце готово вырваться из груди. Надо срочно звонить в полицию. Саша узнал, что Алексей в городе и перепрятал мои паспорта!

— Останешься как миленькая, потому что выхода у тебя нет, — он берет со стола контракт и ударяет им перед моим лицом, я вздрагиваю и выпрямляюсь. — Подписывай сейчас!

— Одумайся. Леха тебя закопает, — я пораженно качаю головой. — Он из полиции, когда он узнает…

В ответ Саша лишь усмехается. Одной рукой хватает меня за волосы и дергает на себя, другой берет бутылку виски, с грохотом разбивает ее об стол и приближает осколок к моему лицу. От ужаса я не могу даже пискнуть, между мной и острым краем оружием несколько сантиметров. Пальцами судорожно сжимаю его запястье, кажется, что он сейчас снимет мне скальп.

— Запомни, Маргарита, раз и навсегда: красивой ты от меня не уйдешь. Только попробуй позвонить в полицию! Вечно они тебя охранять не смогут. А я тебя найду, не сомневайся. Будешь свои фоточки после аварии обнимать и плакать, как ты на них себе понравишься после того, что я с тобой сделаю. И тогда посмотрим, как твой солдат будет тебя любить чучелом, — стекло все еще перед моим лицом, я не могу дышать, глотаю воздух через раз. — Мне нужно всего-то три года, Марго. Потом вали куда хочешь. А-а-а, ты сомневаешься? Считаешь, не посмею?

Он рывком поднимает мою руку запястьем вверх, прижимает к нему край бутылки и ведет, окрашивая кожу кровью.

Острая боль кидает в пот, я цепенею. Перед глазами мгновенно темнеет, как и всегда, когда сталкиваюсь с чем-то физически невыносимым. Чтобы не рухнуть к ногам этого чудовища, я судорожно ищу, за что ухватиться. Идею, мысль, образ… И думаю, конечно, о единственном человеке, которому до меня всегда было дело. О своей большой настоящей любви.

Я цепляюсь за образ своего снайпера, представляю, что он каким-то чудом окажется здесь, рядом со мной… и каким-то чудом остаюсь в сознании. Кожу дерет и щипет, рана пульсирует в такт бешеному биению сердца, но я смело смотрю Саше в глаза. Я даже не кричу, просто часто и тяжело дышу носом. Порез довольно глубокий, правдивость своих намерений этот монстр доказал доходчиво.

— Вот видишь, нормальный у тебя болевой порог. Ты себя недооценила, Марго.

— Мне надо обработать рану, — говорю ровным голосом. — После чего я подпишу все, что скажешь.

Мы оба смотрим на кровь, которая тонкой струйкой стекает по руке, окрашивая пол под ногами. В тишине стук капель о паркет кажется грохотом.

Саша мешкает секунду, потом отпускает меня.

— Зажми чем-то, и я жду тебя с улыбкой и подписанным контрактом. Давай, ты хорошая актриса. Сделай вид, что ничего этого не было. Но сама при этом — помни. Я найду тебя, где бы ты ни была. Красивой ты будешь ровно до тех пор, пока мне это выгодно. И никто никогда тебя не спасет.

Он ударяет кулаком по столу, затем покидает квартиру. Но одной я остаюсь недолго, вместо него в помещение заходит Макс, наш телохранитель и Сашин лучший друг. В его работу входит присматривать за нами, защищать от переоценивших свои силы поклонников, которым мало отправлять неприличные фото в директ.

На лице Макса нет ни малейшего сочувствия, я понимаю, что он пришел не помогать мне, а проследить, чтобы я не слиняла. Видимо, они с Сашей заранее обговорили то, что тот собирался сделать. Интересно, кто еще из команды в курсе? Неужели девочки тоже в сговоре?

Бороться с Максом физически нереально, быстрым шагом я спешу в ванную, потому что рука вся в крови.

— Марго, ты это… без глупостей, — предупреждает он меня вслед. — Стуканешь кому — он сдержит обещание. Я знаю Саню много лет еще со школы, он умный сукин сын! Не в первый раз обставит все так, что выйдет сухим из воды. Он тебе не соперник, тебя ничего не спасет. А личико и правда красивое, жалко.