Глупая Сафие слишком вольно вела себя и за это поплатилась, накидка Хуррем была ни при чем, но не использовать такой шанс Хуррем не могла.

Возможно, все и получилось бы так, как хотела Хуррем, но она перестаралась, не дождавшись предложения Сулеймана поменять место жительства, она снова обвинила валиде в нелюбви к своим детям и недосмотре. Хафса, наконец, пришла в себя и встала, возмущенно сверкая глазами.

– Хуррем, убийцу сейчас найдут и накажут, но научись вести себя прилично. Какой позор! Вбежала, как сумасшедшая, выкрикиваешь слова, о которых потом пожалеешь, не слушаешь Повелителя. Немедленно выйди вон!

И тут Хуррем допустила вторую ошибку, она не дождалась реакции Сулеймана, возмутилась сама:

– Выйти вон?! А может, мне и вовсе покинуть гарем, если я вам мешаю?!

Скажи она это иначе, возможно, Сулейман и предложил бы переехать хотя бы на время в Топкапы, но они только что говорили с валиде, что Хуррем стала невыносима, а тут она сама подтверждала обоснованность жалобы Хафсы.

На мгновение замерли все трое. Первым пришел в себя Сулейман, Хуррем и правда пора наказать.

– Можешь покинуть дворец и отправиться в Летний, если тебе плохо в гареме.

И снова все замерло, мгновение, пока Хуррем пыталась переварить услышанное, длилось для нее вечно. Слова Повелителя, как ушат ледяной воды на голову базарной бабы, каковой в ту минуту Хуррем и была. Зарвавшись, она просто получила то, что заслужила.

– Да, Повелитель…

Даже уходила, не поворачиваясь спиной.

А вот к себе почти бежала.

Ей вслед смотрели со злорадством. Гарем все слышит и все знает, конечно, обитатели уже знали, почему и что кричала Хуррем в покоях валиде в присутствии Повелителя, и, конечно, знали, что Повелитель ответил! О, это был бальзам на измученные завистью души одалисок!..

Падение (и какое!) той, что так быстро и высоко вознеслась и слишком долго держалась на вершине, не могло не вызвать прилива радости у остальных. Гарем снова загудел, как растревоженное осиное гнездо. Каждая была готова с удовольствием пнуть поверженную фаворитку, сказать вслед гадкое слово, а если и посочувствовать, то так, чтобы вместе со словами из уст струился яд.

Некоторое время после ухода Хуррем Сулейман и Хафса молчали, приходя в себя. Султан дал выход своему гневу, но об этом не жалел. Хуррем действительно зарвалась, и ее следовало проучить. Пусть немного посидит в Летнем дворце, там, конечно, зимой не слишком уютно, сыро и холодно, хотя можно протопить, но скоро конец зиме, к тому же Сулейман вовсе не собирался держать там наказанную долго. Через несколько дней, небось, запросится обратно. Вот и хорошо, иногда полезно…

Султан хлопнул в ладоши, тут же появился согнутый пополам евнух. Сулейман в очередной раз удивился, как они умудряются видеть все вокруг, глядя только в пол?

– Позови кизляр-агу.

Главный евнух пришел не сразу, он также был согнут, также смотрел в пол, тем более, султану было за что гневаться.

– Что случилось со служанкой Хуррем, кто и за что ее убил?

– Убил? Нет, Повелитель, Сафие жива, хотя ранена.

Сулейман с Хафсой переглянулись. Узкие темные губы валиде тронула едва заметная усмешка. Султан вздохнул.

– Виноват евнух, он уже схвачен и ждет наказания. Твердит, что ударил ножом из ревности, Сафие изменила ему.

Изумление заставило султана замереть, он никогда не думал, что евнухи могут иметь отношения с кем-либо. Зачем же тогда их кастрировали?! Это означало опасность для гарема. Сулейман просто не знал, что спросить, выручила валиде.

– Он хотел ударить Хуррем Султан, ведь служанка была в ее накидке?

– Нет, то есть да, Сафие была в накидке, подаренной Хуррем Султан, но Ферхад видел, кого бил, они же разговаривали.

– Иди, – махнул рукой Сулейман, чувствуя, что у него идет кругом голова от проблем гарема. Как хорошо, что заботу обо всех этих евнухах, которые почему-то соблазняют служанок, и самих служанках, заигрывающих с евнухами, взяла на себя валиде.

Когда за кизляр-агой закрылась дверь, султан все же задал вопрос:

– Как это возможно?

Хафсе не нужно было объяснять, о чем идет речь. Она чуть улыбнулась:

– Повелитель спрашивает о евнухе и девушке? Евнухи безопасны, но ничто не мешает им целовать, обнимать и даже ласкать рабынь. У мужчины есть руки… К тому же ни одна из служанок, на которую обратил внимание какой-то евнух, никогда не попадет на глаза Повелителю, а та, которая попала, никогда не обратит внимание на евнуха.

Несколько мгновений Сулейман обдумывал услышанное, потом усмехнулся:

– А… кизляр-ага?..

– И у него есть возлюбленная, которая счастлива. К чему лишать счастья человека, уже лишенного многого? Несчастные люди озлоблены.

Сулейман вздохнул, валиде тоже, они вспомнили о Хуррем. Женщина использовала нападение на служанку в своих целях, только вот в каких? Не ради же переезда в Летний дворец она это сделала?

Не в Летний, тогда куда? Эта мысль одновременно мелькнула и у сына, и у матери, их глаза встретились. Султан и валиде поняли, на что надеялась Хуррем. Глаза матери смотрели вопросительно, глаза сына твердо обещали: этого не будет.

– Повелитель, может, все-таки не стоило так с Хуррем, она виновата, но Летний дворец…

Сулейман усмехнулся:

– Пусть посидит там несколько дней. – Потом подумал и добавил: – Я с ней вечером поговорю, чтоб поняла, за что наказана.

Султан едва дождался вечера, ему действительно очень хотелось поговорить с Хуррем уже спокойно, объяснить, что она ведет себя просто неподобающе, что в гареме всегда было подчинение старшей женщине, валиде нужно уважать и повышать на нее голос просто недопустимо. Ему было странно, что столь очевидные истины Хуррем нужно объяснять. Умная женщина, а не понимает простых вещей.

Закралась мысль, что понимает, но нарочно вызывает ссоры, чтобы добиться своего.

Сегодня она явно пыталась вынудить его под видом опасности для нее и детей в гареме переселить в Топкапы. Но чего добилась? Теперь несколько дней посидит в Летнем дворце, где если и есть кто-то, то только бывшие одалиски, давно получившие отставку и не сумевшие выгодно пристроиться.

Ничего, пусть побудет там, ей полезно, за пару дней сумеет осознать, куда можно упасть, если думать только о себе. Хуррем умна, она все поймет, к тому же Сулейман рассчитывал, что разлука с детьми тоже поможет строптивице осознать размеры возможных потерь.

Так же думала и Хафса. Устраивать позорные скандалы, да еще в то время, когда Повелителю и без того тяжело!.. Валиде решила завтра съездить к Хатидже и посоветоваться с дочерью, она не собиралась ничего рассказывать Махидевран, чтобы не вызывать лишних разговоров, хотя прекрасно понимала, что баш-кадина уже все знает и злорадствует.