– Нужен пинцет? У меня есть удобный в чемоданчике…

Но, пока я говорю это, Ваня уже вынимает приличный кусок стекла из моей стопы. Он аккуратно прикладывает к кровоточащей ране полотенце и внимательно смотрит на меня.

– Что там случилось?

– Зеркало разбилось, когда ты постучал в дверь.

Он слабо усмехается:

– Прости. Нужно вызвать горничную и купить тебе новое зеркало.

– Вань… Пожалуйста, не говори Саше… – Он смотрит на меня так внимательно, что я начинаю заикаться от волнения. – Я не хочу, чтобы она узнала об этом… Она не поймет.

Еще несколько секунд Ваня напряженно глядит на меня, а потом садится на пол и подпирает руками подбородок, сложив их на согнутых коленях.

– Чего конкретно она не поймет?

Он смотрит на меня так внимательно, что я невольно отвожу глаза в сторону, пытаясь прокрутить время назад на несколько минут.

– О чем конкретно ты пришел поговорить со мной?

– О Саше.

– А. Ясно. – Пытаюсь удержать в себе громкий вздох облегчения, а Ваня с непониманием смотрит то на меня, то куда-то наверх. – Что же случилось?

– Саша изменила мне?

Вопрос в лоб заставляет меня подавиться собственной слюной. Я закашливаюсь, стучу ладонью по груди и усмехаюсь Ваниным словам.

– Что ты такое говоришь? Боже, какая чушь!

– Я серьезно, Лер.

На секунду я задерживаю взгляд на его непоколебимом выражении лица, и неприятная дрожь проносится по телу.

– На девичнике были стриптизеры?

– Были, но ты знал об этом с самого начала.

– Да, вот только я и не догадывался, что они еще и сексуальные услуги оказывают, которыми без стеснения воспользовалась Саша.

Проходит несколько секунд, прежде чем я решаюсь выдохнуть и сказать что-нибудь вразумительное.

– Кто сказал тебе эту наглую ложь?

С печальной серьезностью в глазах Ваня смотрит на меня не моргая, а мое сердце медленно обливается кровью. Неужели вот так должны выглядеть глаза по-настоящему любящего мужчины? Полные горечи и страдания. Если так, то я впервые вижу это чудо.

Если так, то я никогда не была любима, как Саша.

– Просто скажи мне правду. Пожалуйста. Я знаю, что эта постоянная болтовня Марка о мальчишнике сводила Сашу с ума. И если она вдруг…

– Вань, ничего не было! – твердо говорю я. – Это же… Это же дикость какая-то, распространять эту мерзкую ложь накануне свадьбы!

Вскакиваю с кровати, забывая о пораненной ноге, и, схватившись руками за голову, начинаю ходить туда-сюда по комнате. Во мне вновь пробуждается лютая ненависть к Марку, к его жестоким играм и бездушному отношению к чувствам других людей. Ваня не чужой ему человек, он его брат! Как же можно так легко и хладнокровно рушить чужие жизни?

– У меня к тебе встречный вопрос, Вань. Ты изменял Саше на мальчишнике?

Теперь мужские глаза с непониманием бегают из стороны в сторону.

– Нет, что за…

– А Саша думает иначе. – Резко останавливаюсь перед Ваней и складываю руки на груди. – По-видимому, Марку стало скучно здесь, и он решил позабавиться, да?

– Саша думает, что я изменил ей? Что купился на провокации Марка?

– Она весь день не находила себе места, а сейчас перемещается по комнате, как привидение. Ты извини меня, конечно, но Марк уже окончательно спятил. Выдумывать байки, что вы изменили друг другу той ночью, – настоящая подлость, не считаешь?

Ваня опускает голову на руки и несколько секунд молчит, а я пытаюсь утихомирить в себе разгневанную бурю.

– Я целый день встречал гостей, пил кофе и чаи, развлекал их, и когда Марк сказал мне… Он ведь так серьезно говорил об этом! Я даже удивился, что впервые за эти дни он так честно смотрел на меня.

У солнечного сплетения что-то вибрирует, и внезапная тревога проносится по телу, словно разъяренная океанская волна. Я как будто предчувствую что-то необъяснимое, но настолько масштабное, что пальцы на руках невольно начинают подрагивать.

– Господи, я идиот. Купился, как подросток. Разве Саша могла участвовать в оргии? Разве могла она сидеть на другом мужике и чуть ли не облизывать его? – выкрикивает он, подскочив с пола. – Что за идиотизм! А вы, разве вы могли заниматься сексом, как дикие звери, друг у друга на глазах? – хохочет он, и этот смех принадлежит человеку, который в ужасе от собственной доверчивости. – Я убью его. Разобью ему морду об асфальт.

Пока Ваня судорожно проговаривает слова, я с трудом пытаюсь сообразить, откуда Марку известно, что в ту ночь эротические танцы постепенно сменились настоящей оргией, в которой мы с Сашей не принимали участия. Откуда ему известно, что Саша сидела на стриптизере? Кто сказал ему это?

– Ничего не было Вань, – добавляю я тихо. – Лучше сходи к Саше и поговорите обо всем сейчас. Ты обо всем узнал недавно, а она целый день думает об этом, представь, каково ей.

– Лер, я не знаю, что бы мы вдвоем делали без тебя… – Его голос срывается, и, сделав шаг навстречу, Ваня заключает меня в крепкие и дружеские объятия, от чего необъяснимым образом моя тревога только усиливается. – Спасибо тебе. Погоди, а о чем ты говорила вначале? Я что-то запутался совсем…

– Ничего. Сегодня просто какой-то сумасшедший день.

Я обнимаю чужого жениха в своем номере, чего бы не могла и представить несколько дней назад. Как и того, что буду спать с его братом. Странные выдались дни, и почему-то именно сейчас, стоя в объятиях Вани, я все отчетливее осознаю, что совсем скоро я рухну в пропасть, а маска правильной девочки наконец слетит с моего лица.

Мои ладони вспотели. Помню, как в двадцатиградусный мороз, стоя перед темно-коричневым глянцевым гробом, мои руки были такими влажными, что, кажется, и не ощущали морозного воздуха. Им было жарко, и они горели.

А сейчас я стою в кабине лифта, передо мной чужие затылки, но мои ладони все также нестерпимо пылают. Наверное, тысячи микробов в данную секунду размножаются на влажной коже, но почему-то теперь эта мысль не так сильно волнует меня, как то, что мне предстоит пережить сегодня. Не понимаю, с чего вдруг появилось это предчувствие. Колючее и обжигающее. Стоит только подумать о Марке, Ване и Саше, кончики пальцев начинают дергаться.

Я иду на торжественный ужин, а кажется, что на казнь. Жутко звучит, но в какую-то секунду перед моими глазами проносятся воспоминания из разных периодов моей жизни.

Детство. Открываю новогодний подарок в ярко-красной обертке, а родители сидят рядом и с интересом смотрят на меня. Ждут моей реакции. Папа улыбается и кидает на маму счастливый взгляд, когда я верещу от радости при виде музыкального плеера. Как бы я хотела, чтобы он вернулся к нам и вновь показал, как правильно нужно мариновать мясо на шашлык и нанизывать кусочки на шампуры.