– Как дела, зайка? – спрашивает Марк наигранно сладким голосом. Он склоняет голову набок и фальшиво улыбается. – Хорошо проводишь время?

Он что, рычит?

– Что тебе надо?

Странно, что при таком сумасшедшем сердцебиении и дрожи в теле, мой голос остается спокойным.

– Просто хотел поболтать с тобой подальше от этого цирка. Если честно, то я удивлен, что все же до него дошло дело. Но я не расстраиваюсь, так даже интереснее будет. Можно любоваться катастрофической развязкой всего этого спектакля и не спеша потягивать вискарь. – Его губы растягиваются в злой усмешке, оголяя сверкающие клыки.

– Значит, это твоя цель? Наблюдать, как рушится чужое счастье? Он ведь твой брат, Марк. Как ты можешь быть таким бесчеловечным?

Внезапно его злая улыбка перерастает в дикий смех, от чего я недоумеваю еще больше. Он запрокидывает голову, несколько секунд таращится в темный потолок и на выдохе с презрением оглядывает меня сверху вниз.

– Скажи, а есть ли, помимо правильных и неправильных людей, те, кого нельзя отнести ни в одну из этих двух категорий? Например, таких как ты и Саша.

Вот оно, снова эта вибрация в груди. Пальцы дрожат, и я прячу горячие руки за спину, охлаждая их прикосновением к холодной плитке.

– Хочешь, я отвечу за тебя? Вижу, ты не в состоянии сейчас думать. А все дело в том, что для вас с Сашенькой есть своя особая группа, этакий клуб избранных. Знаешь, как он называется? Шлюхи.

Это удар. Словесная пощечина, оставляющая след намного глубже и болезненней.

– Ладно ты. Твою лишенную таланта игру я сразу раскусил. А вот Саша. Она, кажется, прямо-таки приросла к маске правильной девочки. Ни разу не выдала в себе шалаву.

– Не смей ее так называть!

– А разве я не прав? – нагло смеется он. – Запудрила Ване мозги, внушила, что любит его, а сама не сдержалась при виде накачанного стриптизера! Тут же запрыгнула на него. Хотя погоди-погоди! Если у шлюх такие своеобразные жизненные принципы, то вопросов нет. Она все сделала как надо.

– А какие у тебя жизненные принципы, Марк? – взрываюсь я, кинув свой клатч на раковину. – Трахать все, что движется, и разрушать чужие жизни?

– Зайка, а я и не скрываю, что люблю трахать все, что движется. Об этом знают все, и это вполне нормально для мужчины. А чужие жизни я не разрушаю, как раз наоборот, помогаю людям увидеть истину. Для Вани это жестоко, согласен, но увы, в его случае без травм никак не обойтись. И скажи спасибо за это своей обожаемой подружке!

– Ты омерзителен.

– Правда? А что же ты тогда едва ли не прикончила ту бабу, которая так нежно прикасалась к моей ладони? Зайка, я вижу тебя насквозь. Даже сейчас ты думаешь о том, как бы потрахаться со мной. И знаешь почему? Потому что ты – шлюха. Вы запрограммированы на секс. К сожалению, не всем уготовано родиться хорошими девочками.

Яростно сжимаю кулаки, тело сгорает от стыда, боли и унижения. И как бы мне ни хотелось врезать по этому слащавому лицу с довольной улыбкой победителя, я не нахожу в себе силы даже на то, чтобы просто сдвинуться с места. Чтобы просто уйти отсюда.

– Мне жаль тебя, Марк. Ты столько сил и времени вложил в этот план. Наверное, сильно расстроишься, узнав, что он так и не сработал. Ведь не все же люди такие же бестолковые и жалкие, как ты. Думаешь, раз Ваня и Саша еще не пришли сюда, значит, все кончено? Они просто разговаривают, и поверь мне, между ними все будет хорошо, потому что им все равно на тебя и твои дешевые шуточки.

– Хватит ломать комедию, актриса! – рычит он, сделав резкое движение в мою сторону. – Мне известно, чем вы занимались той ночью в клубе, причем в мельчайших подробностях. Каждому по стриптизеру. Саша развлекается на королевском кресле, а ты с задранной юбкой валяешься на диване. Ой, вижу твои глазки опять округлились! Удивлена? И все-таки забавно наблюдать за лжецом, зная правду.

– Я догадываюсь, кто мог напеть тебе в уши. Именно те, кто и развлекался там. И среди них не было Саши, – с нажимом говорю я, не сводя с Марка глаз. – Ее там не было!

Внезапно его рука хватает меня за горло, а другая крепко обхватывает спину. За считанные секунды я оказываюсь перед широкой раковиной, в которой валяется мой клатч, и с распахнутыми от испуга глазами гляжу в зеркало на обезумевшего мужчину. Он сжимает мой рот большой ладонью, больно прижимая бедрами к краям каменной раковины. Потемневшее от злобы лицо наклоняется к моему уху, а черные глаза впиваются в мои – испуганные и влажные.

– Я знаешь, что подумал. В тот вечер, на парковке, мне не стоило мешать мужику, который хотел отыметь тебя. Ты ведь явно лишилась удовольствия, да? Тебе же нравится, когда это случается неожиданно и жестко. Я прав?

Дергаюсь, пытаясь вырваться из крепких оков, а мои крики превращаются в глухие стоны, которые никому, кроме нас двоих не суждено услышать.

– Что ж, поскольку я виноват, то сейчас я с радостью компенсирую тебе сорванный трах!

Рука, сжимающая мой рот, еще сильнее сдавливает лицо, а другая беспорядочно блуждает по моему бедру, груди и плечу. Горячие губы накрывают шею, жадно всасывают кожу, и я с ужасом смотрю на тут же проявляющиеся красные следы. Пытаюсь вырваться, отчаянно извиваясь под крепким мужским телом, но с каждой секундой отчетливо понимаю, что из мертвой хватки Марка мне ни за что не выбраться. Его прикосновения грубые и жадные, они причиняют мне боль, оставаясь красными пятнами там, где побывали безжалостные руки. Мои слезы стекают по его ладони, сжимающей рот, но он не замечает этого, ненасытно впиваясь губами в мою шею.

Грубая попытка задрать кверху низ платья остается безуспешной – ткань сильно обтягивает мои бедра и ноги. И тогда Марк с силой хватается за молнию на спине и дерзко тянет ее вниз до самых ягодиц. Верх платья падает.

– Мм, снова этот комплект, – рычит он мне на ухо и теперь беспрепятственно задирает юбку наверх. – Помнишь, тогда ты тоже стояла вот так и смотрела в зеркало. Помнишь, как тебе понравилось?

Я помню. Жаль, что, наверное, никогда не смогу забыть об этом.

А что я чувствую сейчас?

Гляжу на то, как ослепленный яростью мужчина с силой сжимает бедро, хватается за край кружевных трусиков и грубо срывает их, мутная пелена слез накрывает мои глаза, и я глухо рыдаю. Я делаю это не от того, что мне страшно.

Просто мне вновь стыдно перед собой.

Все так просто, что я даже могла бы рассмеяться, не будь мой рот закрыт ладонью.

Судорожно закрываю глаза, услышав, как звенит пряжка ремня. Пытаюсь удержать свое тело от попыток подчиниться власти, которую имеет надо мной Марк, и звук расстегивающейся молнии на брюках как пуля пронзает мой разум, и я с силой бросаюсь в сторону. Мне удается вырваться, я тут же толкаю дверцу в кабинку, пытаясь спрятаться в ней, но Марк снова хватает меня за руку и разворачивает к себе.