Ника замерла и прижалась к моей груди щекой, тяжело выдыхая.

— Я тоже очень сильно люблю тебя. И очень сильно люблю нашего малыша. Я бы не сделала аборт…я не знаю, откуда у тебя эти мысли.

— От верблюда великовозрастного. Ходит тут один такой плешивый.

— Саша не плешивый, — Ника начала смеяться, и нежный звук наконец-то заставил меня расслабиться. Я посмотрел на свою красавицу и повторил:

— Плешивый. Ты просто плохо рассмотрела. Все иди сюда, я тебя не видел полдня, соскучился.

Через секунду я уже вжимался в нее всем телом, обхватывая за бедра. Врывался в манящие губки и слизывал каждую слезинку. Моя сладкая девочка. Руками обхватывал все, до чего только мог дотянуться. Мне начало казаться, что она стала чуть пухлее, глупости, конечно, но грудь явно налилась. Вау. Моя сладость.

— Миш, Миш. Стой. Мы же не одни.

Еле оторвался от нее, чтобы прошептать:

— В баню пошли.

— Что?

— То, — бережно подхватил Нику и понес в деревянное строение, сам еле сдерживался, но блин, нет. Я не был уверен в том, можно ли нам было заниматься сексом, но, если я сейчас просто не увижу ее голой, но нахуй сойду с ума. Так что я быстро уложил свое сокровище на скамью и второй рукой звякнул выключателем. Глаза Ники потемнели от желания, я знал, как довести ее быстро и именно это собирался предпринять.

— Миш, я не знаю, можно ли? — я приспустил брюки своей девочки, стягивая их вместе с трусиками. Вау. Моя. Красивая.

— Я тоже, но мы аккуратно, да? — провел пальцами по своим любимым складочкам и слегка раздвинул, скользя внутрь одним. Затем вторым. Дыхание Ники стало поверхностным.

— Миш.

— Да? — я продолжал обводить клитор большим пальцем, второй рукой задирая футболку. Ника быстро расстегнула лифчик, и это, блядь, лучшая синхронизация мыслей. Грудь и правда стала больше, стоило коснуться ее губами и провести языком, как Ника затрепетала в руках, дергаясь на месте.

— Миш, ну нежнее.

— Нежно, нежно, малыш.

Вот я и скользил губами и лишь слегла оттягивал на себя возбужденную плоть. Член в штанах дымился, но это потом, сначала она. Вот такая красивая и моя. Я жадно покрывал бархатную кожу алчными поцелуями, спускаясь все ниже и ниже, пока не накрыл влажные складки языком, мягко толкаясь внутрь. Как она пахла.

— Миша, ох, — Ника откинулась на скамью, прогибаясь в пояснице, пока я закинул ножки на плечи и продолжал выводить узоры на мягкой плоти. Сначала мягко, как она любит, затем чуть грубее, и когда Ника начала цепляться пальцами за скамью с криками «еще», я плавно ввел в нее один палец, после чего она обмякла, громко постанывая.

— Выходи за меня, Ник.

Чтобы уже точно никуда не сбежала. И чтобы каждая собака горбатая знала, что Ника моя. Моя. Багирова она. И нахер улепетывайте отсюда все.

Теперь не отвертишься.

— Дааа.

Лучшая картина в мире, когда твоя девушка после оргазма, голая и потная, лежит абсолютно удовлетворенная. Красивая. Неземная.

НИКА

— Миш, ну не надо, ну я прошу тебя.

Я схватила за руку этого идиота доморощенного. Почему идиота? Да потому что он вбил себе в голову, что должен поступить по-мужски. Я уже и думать про спор забыла, простила давно, глупости все это, а Миша в себе носил, и вину, так сказать, сполна решил искупить.

— Ник, я вот тебе рассказал только, чтобы ты не разволновалась увидев, но уже жалею.

— Миш, ну глупости это все, ну кому ты чего доказывать собрался и вообще, я не хочу, чтобы моего парня голым все девчонки универа видели.

— Ревнуешь, малыш? — усмехнулся мой без пяти минут муж и двинулся на меня, а учитывая тот факт, что все это время мы находились в небольшой коморке, отступать особо было некуда и уже спустя две секунды я упиралась спиной в холодную стену. — Бля, Ник, ну вот кто так делает, а?

— А? Что? — не поняла я, потому что мысли уплывали далеко отсюда и все, что мне было нужно это прикосновение теплых рук и жар моего мужчины. Беременность меня практически в нимфоманку превратила, я словно струна натягивалась при каждом касании.

— Нельзя же быть такой охеренной, Ник, чего мне теперь с этим маятником в штанах делать? — он кивнул на выпирающий бугор.

Спортивные штаны плохо скрывали возбуждение Багирова. Кажется, мы оба сошли с ума, иначе почему вместо того, чтобы прекратить все это, я молча опустилась на колени, и облизнулась, словно предвкушая самый сладкий десерт.

— Бля, Ник… ты…

— Тшшш, — не дав ему договорить, я потянула вниз резинку штанов, белья на Мише не было, я только головой покачала и прежде, чем он вообще успел снова открыть рот и выдать очередную пошлость, сжала в ладони готовый к подвигам орган и обхватила головку губами, не позволяя себе передумать.

Я не делала этого раньше, Миша не просил, не намекал даже, он вообще каждое слово теперь подбирал. Замерла лишь на секунду, прислушиваясь к своим ощущениям. Необычно, но совсем не противно, приятно даже. А разве могло быть иначе? Это же Миша, мой Миша.

— Малыш, — он сделал движение вперед, намекая на то, что мне пора бы продолжить, толкнулся глубже, зарывшись пальцами в мои волосы. — Еще, Ник…

Он хрипел что-то непонятное, тихо поставная и глядя на меня сверху вниз такими безумными глазами, что всякая неуверенность испарилась в ту же секунду. Остались только мы и откровенные ласки. Миша то рычал, то шумно втягивал воздух сквозь стиснутые зубы, пока я водила губами по твердому члену, лаская головку языком и иногда задевая зубами. И каждый раз Багиров вздрагивал, а с его уст срывались самые непристойные выражения.

— Ник, я сейчас…черт

Я только моргнула, давая понять, что все понимаю и когда теплая жидкость разлилась у меня во рту, только глаза прикрыла, наслаждаясь гортанным стоном своего мужчины и чувствуя, как усиливается хватка на моих волосах.

— Малыш, ты такая же чокнутая, как и я, — произнес он с восторгом, когда помог мне подняться на ноги. Столько всего было в его взгляде: любовь, нежность и полное помешательство.

— Не надо, Миш, не ходи, — я снова попыталась его вразумить, — ты выиграл тот спор, незачем…

— Нет, малыш, я его проиграл и чертовски этому рад, — он перебил меня, а потом впился в губы, совершенно не заботясь о том, где они были еще минуту назад. А потом, пока я пыталась прийти в себя от всего что произошло, от того, что мы вытворяли, он отпустил меня, разделся и глянул на часы.

— В самый раз, — подмигнул мне.

— Тетрадкой прикройся, — рявкнула неожиданно для себя. — Нечего всяким дамочкам туда смотреть, — я просто смирилась, потому что Бешеный он и есть Бешеный и если втемяшил что-то в свою явно нездоровую голову, то ни черта оттуда это не выбьешь. Хочет он этой минуты позора — пусть.