Валенси быстро прошла по задворкам деревни и свернула в переулок Свиданий. Она не хотела встретить кого-либо из знакомых. А также и незнакомых. Ей не хотелось, чтобы ее кто-то увидел. Она была растеряна, потрясена, в полном смятении. Она чувствовала, что все это читается на ее лице. Облегченно вздохнула, когда вышла на дорогу к «чащобе», и деревня осталась позади. Здесь было меньше шансов столкнуться с кем-нибудь из знакомых. Машины, что проносились по дороге с пронзительным ревом, были полны приезжих. В одной из них, что вихрем пролетела мимо, компания молодых людей громко распевала:

Валенси отшатнулась, словно один из поющих наклонился из машины и отвесил ей пощечину. Она заключила соглашение со смертью, а смерть обманула ее. И жизнь посмеялась над нею. Она поймала Барни в ловушку. Поймала, заставив взять себя в жены. А получить развод в Онтарио довольно сложно. Ведь Барни небогат.

Жизнь вернула все ее страхи. Болезненные страхи. Страх, что подумает о ней Барни. Что скажет. Страх перед будущим, в котором ей придется жить без него. Страх перед семьей, что унизила и отвергла ее.

Ей позволили сделать глоток из божественной чаши, а затем убрали от ее губ. Отняв добрую дружелюбную спасительницу смерть. Ей придется жить и, возможно, долго. Все испорчено, запятнано, изуродовано. Даже этот год в Голубом замке. Даже ее бесстыдная любовь к Барни. Она была прекрасной, потому что ее ожидала смерть. Теперь же стала презренной, потому что смерть ушла. Как можно перенести столь непереносимое?

Она должна вернуться и все ему рассказать. Заставить поверить, что не обманывала его… она должна заставить его поверить. Она должна распрощаться со своим Голубым замком и вернуться в кирпичный дом на улице Вязов. Обратно ко всему, что, как она предполагала, навсегда покинуто. Старая тюрьма — старые страхи. Но это неважно. Важно лишь то, что Барни должен поверить — она не обманывала его умышленно.

Необычное зрелище, открывшееся Валенси, когда она подошла к соснам, что росли на берегу озера, заставило ее на миг забыть о своих страданиях. Там, возле старой побитой потрепанной Леди Джейн стояла другая машина. Шикарный автомобиль. Фиолетовый. Не темного королевского оттенка, но вызывающе крикливого. Он сверкал, словно зеркало, демонстрируя интерьер уровня Вир де Вир[27]. На водительском сиденье важно восседал шофер в ливрее. Человек, сидящий позади, открыл дверцу и проворно выскочил наружу, когда Валенси вышла на тропу, ведущую к причалу. Он стоял под соснами, ожидая ее, и Валенси смогла разглядеть его.

Полноватый низкорослый мужчина с добродушным широким румяным, чисто выбритым лицом. Чертик, что все еще был жив где-то в глубине парализованного мозга Валенси, отметил: «Такому лицу не хватает белых бакенбардов». Старомодные в стальной оправе очки на выпуклых голубых глазах. Полные губы, маленький круглый, похожий на шишку нос. Где… где… где, пыталась сообразить Валенси, она видела прежде это лицо? Оно казалось ей столь же знакомым, как свое собственное.

На незнакомце была зеленая шляпа и легкое желто-коричневое пальто поверх костюма из кричаще клетчатой материи. Ярко зеленый галстук, чуть более бледного оттенка, а с пухлой руки, которую он приветственно вскинул в сторону Валенси, ей подмигнул огромный бриллиант. Но у него была приятная, отеческая улыбка, а радушный нестрогий голос звучал располагающе.

— Не скажите ли, мисс, тот дом принадлежит мистеру Редферну? Если так, то как мне добраться туда?

Редферн! Череда бутылок с лекарством, казалось, заплясала перед глазами Валенси — длинных бутылок с микстурой, круглых — со средством для волос, квадратных — с мазью, низеньких толстых — с фиолетовыми таблетками — и на всех этикетках красовалось это преуспевающее светящееся, словно луна, лицо и очки в стальной оправе. Доктор Редферн!

— Нет, — тихо сказала Валенси. — Нет, этот дом принадлежит мистеру Снейту.

Доктор Редферн кивнул.

— Да, понимаю, почему Берни называет себя Снейтом. Это его второе имя, имя его бедной матери. Бернард Снейт Редферн, это он. А теперь, мисс, можете ли мне сказать, как добраться до острова? Кажется, никого нет дома. Я махал и кричал. Генри, тот, не станет кричать. У него только одна обязанность. Но старый доктор Редферн может, не смущаясь, покричать за всех. Но никто там и не пошевелился, не считая пары ворон. Думаю, Берни нет дома.

— Его не было, когда я уходила сегодня утром, — сказала Валенси. — Полагаю, он еще не вернулся.

Она отвечала совершенно спокойно. Последний шок, вызванный признанием доктора Трента, временно лишил ее малейшей способности к размышлению. На задворках разума вышеупомянутый чертенок весело твердил глупую старую пословицу «Пришла беда, отворяй ворота». Но она не пыталась думать. Какой смысл?

Доктор Редферн недоуменно уставился на нее.

— Когда вы ушли этим утром? Вы живете… там?

Он махнул своим бриллиантом в сторону Голубого замка.

— Конечно, — тупо сказала Валенси. — Я его жена.

Доктор Редферн достал желтый шелковый носовой платок, снял шляпу и протер лоб. Он оказался абсолютно лысым, и чертенок Валенси прошептал: «Зачем лысеть? Зачем терять свою мужскую красоту? Попробуйте бальзам для волос доктора Редферна. Он сохранит вашу молодость».

— Простите меня, — сказал доктор Редферн. — Это слегка неожиданно.

— Сегодня неожиданности витают в воздухе.

Чертенок произнес это вслух, прежде чем Валенси успела остановить его.

— Я не знал, что Берни… женился. Не думал, что он женится, не сообщив своему старому папе.

Неужели глаза доктора Редферна наполнились слезами? Через боль несчастья, страха и горя Валенси почувствовала укол жалости к нему.

— Не корите его, — поспешно сказала она. — Это… это не его ошибка. Это… это все я.

— Полагаю, вы не просили его жениться на вас, — подмигнул ей доктор Редферн. — Он мог бы сообщить мне. Я бы узнал свою невестку пораньше, если бы он сказал. Но я рад познакомиться с вами, моя дорогая, очень рад. Похоже, вы разумная молодая женщина. Всегда боялся, что Берни подцепит глуповатую красотку, просто потому что она привлекательна. Они все крутились около него. Хотели его денег? Да? Им не нравились таблетки и микстуры, но только доллары. А? Хотели запустить свои маленькие пальчики в миллионы старого дока. Да?

— Миллионы! — пробормотала Валенси. Ей хотелось присесть, хотелось немного подумать, хотелось погрузиться на дно Мистависа вместе с Голубым замком и навсегда исчезнуть с глаз людских.