такова часть уговора, двуногая. Отвергнешь щедрость нашего владыки – и вкусишь его гнев.

Повисла ярость в кузне, покуда Зань не встала меж едва вспыхнувших огней.

– Мы примем щедрую награду, как договаривались, – почти зашептала младшая сестра, – но боле заказа вашего не возьмём.

– Хорошо, – прошипел алый делец, глотая слова гнева.

Вооружились гости – твари, сотканные полубогом, – шедеврами из Гибели Драконьей. Сцепились их дикие души с металлом, налив лезвия сиянием лун. Но слова меча, топора да двух серпов услышали они: то были правила нерушимые, воля мастериц. Отныне и до конца времён стоял союз меж сплетённой плотью и кованым металлом. Оскалился алый убийца.

– Вы прокляли нас своими изделиями! – взревел Дэнда. – Вместо шедевров подсунули кошмары лютые! Такая работа – дрянная, и ждёт вас за это расплата! Улулад, прирежь одну из них! Любую, покуда мучиться будут все три…

Шагнул вперёд воин, вырванный владыкой из хватки Той, Что Забирает. Кривой, медленный, перекошенный смертями, с гневом жизнь к нему возвращалась, и в точках двух пустот уже бурлила жажда крови.

– Вы хотите убивать врагов владыки своего, – Зань протянула руки, полные света девичьего духа, – но мы ему не враги. Даже имени его не знаем.

Едва показал алый воин волчьи свои зубы, как Поймор остриём в пол рухнул. Улулад потянул оружие к себе сначала одной рукой, затем обеими вцепился, но меч лишь чуть двинулся, рассекая доски. Клинку всё ещё было не занимать остроты, но весь талант кузнеца из орудия будто улетучился, став для схватки едва ли пригодным. Тогда Улулад впервые за долгие годы понял: сам, без чужих объяснений, без подробных слов. В уме полумёртвом сверкнула истина: «Не враг предо мною». Завыл Улулад, как в годы чистого сознания, убрал меч в ножны и отступил к Заниной тени, пока мысль одинокая не угасла.

– Чувство. Тонкое, как шёлковая нить, – обратился вслух он к собственной пустоте. – Покуда не вижу зла, не видит клинок и баланса своего. – Он посмотрел на мастерицу: – Хорошая работа, человек.

И растворился в тени младшей сестры, как если б и не было его.

– Пат, чего ты ждёшь? – обречённо вопросил Дэнда. – Не стой столбом, действуй.

– Вы желали защищать владыку своего. Но мы для него не угроза, – вежливо протянула Ленна: в глазах её сияла истина.

Не ответила алая стража, а лишь молча стояла и смотрела, будто в ожидании. Топор её хотел прямой угрозы, конфликта, готовый мгновенно воспылать и ринуться в бой чуть ли не пред хозяйкой. Но не видел ни он, ни она в трёх сёстрах угрозы. Пат кивнула Дэнде:

– Как я и думала, вы с твоим званым братцем – два круглых дурака. Я ухожу.

– Что значит: «уходишь»? – осведомился алый убийца осторожно. – Ты не видишь угрозы? Ты что, слепа?

– Ах, если бы я была слепа… – очи хищные закатила стража. – Посмотри на них ещё раз, не через тени, не мёртвым оком Дефороста, а своими мелкими, юркими бусинками непробиваемой глупости, – слова её наперекор морозу взгляда сочились желчью, – через что каждая прошла, прежде чем стать такой могучей. Защитили они и отца своего ныне покойного от тревог, и Киррик, и люд простой на долгие века! – воскликнула она почти восторженно. – Судьбы незнакомых, нерождённых беспокоят их более собственных жизней.

– Но, Пат!.. – пытался возразить Дэнда.

– Набирайся ума, презренный едок помоев, прежде чем связываться с этими тремя! Спасибо за работу, милые мастерицы, – добавила она, резко кивнув, – ваши шедевры – лишь отражение несравненного таланта. Не слушайте это голохвостое недоразумение.

– Не забывайте смазывать топорище маслом из адаматового цветка иль отваром коры чугунной ольхи!

– Непременно.

Прыжком кошки скрылась в тени Ленны стража, оставив Дэнду наедине с родом Стук. Тот гримасой ярости воссиял, Ханаса Асанау поднял пред собой, лезвия скрестив.

– Тогда я сам пущу вам кровь! – гаркнул сердито убийца алый.

– Вы должны служить владыке. – Игна сделала шаг вперёд, готовая семье защитой стать. – Но разве он давал приказ? Разве у тебя есть собственная воля, Дэнда?..

Вошли звенья цепи прям Дэнде в руки, затянулись крепко, пустив крови ручей. За действие без приказа дорого взял Ханаса Асанау. Но Дэнда, раны прощупав, только усмехнулся.

– Значит, защитили вы род человеческий и от демонов, и от нас… – буркнуло чудовище. – Но я, смерти временной не страшащийся, лишь счастлив пролить кровь ради возмездия. Владыка, прикажите мне!..

Владыка молчал. Алый убийца прицелился Игне в горло, двинулся с места резко и скоро, как крыса, бегущая от чужого взгляда. За мгновение до рассекающего удара впились пуще прежнего под кожу звенья, и краткого промедления Дэнды хватило мастерице, чтоб великим своим кулаком вправить мысли алого слуги на место. Вспышка самой Игниной души осветила ненадолго суть твари, свету открылись лысый хвост да острые зубы. Голова гостя треснула, всё зримое для него обратилось в мутную кашу, а меж ушей загудело.

– Никогда сюда более не возвращайся, едок помоев! – выпалила Игна, приложив наглеца об пол.

– Не смей меня так называть!.. – слова гневные растаяли меж ударов.

Схватила старшая сестра алого гостя за шкирку и бросила в собственную тень, обеими ногами дело подгоняя. Тот ругался, божился, что вернётся и прирежет весь род Стук и Киррик, но крики из перекошенного рта лишь тонули во всхлипах. Как пропал из виду последний слуга владыки, так и растворились алые пятна во мраке. Ушёл холодок чужой, взгляды покинули темноту, огонь избавился от краски. Тени мастериц навеки багрянец потеряли и стали неотличимы от простого мрака. Род Стук обрёл свободу от одного долга лишь затем, чтоб всю жизнь посвятить другому.

– Хороший удар! – искренне похвалила Зань защитницу. – Теперь-то будет знать едок помоев, что не стоит на Стук руку поднимать! – она засмеялась.

– Однако праздновать нам ещё не велено, – встряла Ленна. – Что знаем мы о мире нынешнем? Сколько времени у нас?

Зань помрачнела. Игна, руки сложив, ждала от сестёр вестей иль верных мыслей.

– Война Ложных Корон окончена, – сказала Зань, сквозь Мировую Каверну взглянув. – Близ Тысячеликой объявятся демоны поганые, но у нас есть несколько лет. Я чувствую это.

– Первые зовут нас на знакомство, – в мыслях коснулась Ленна златых ворот. – Поделятся они мудростью своей, чтоб смогли мы не только снабдить, но и обучить Опалённых.

Явился в памяти Игны Хиду: вечно недовольный старик, что не хотел гневливых знанием вооружать. Бузула стоял рядом, готовый вместе слушать мир вокруг. Знакома была Игна и с тем, кто безумию отдался и демона всякого стал опасней и страшней: тот сидел в углу, сверкая сломанным клином. Стыд подкрался к горлу, когда вспомнила мастерица, как сама чуть не обратилась