– Ну да, знаю, Павел Лобов, и что?

– Он подошёл к Макарову, чтобы взять у него интервью. А Павел немного смахивает на еврея, особенно в очках.

– И что дальше, пап?

– А Макаров ему кричит: «Напрасно, вы тут ко мне лезете с вашими дурацкими вопросами. Вы можете навредить своему народу». Представляешь?

При этом Ямпольский расхохотался. Ирина тоже принялась смеяться.

– Папа, а мама далеко?

– Нет, вот она со мной, я передаю трубку…

– Мамуля, привет!

– Привет, Ириша. Как у вас там в Питере?

– Ну, у нас пока всё спокойно. Митингуют периодически у Гостиного двора и ещё в нескольких местах. Но пока никто не стреляет.

– Ой, слава Богу! Ириша, вы там с Володей посмотрите за детьми и Алёшей в такое время.

– Да, мама, конечно.

– Вообще, дочка, даже в страшном сне я не могла предвидеть, что после стольких лет нормальной жизни после войны начнётся такое побоище, и не где-нибудь, а в нашей столице. По словам соседки, у которой сын во внутренних войсках служит, в Москве уже убито около сотни человек. Её сын также сказал, что из мэрии пришло указание тела убитых, у которых нет паспортов, сразу свозить в крематорий.

– Я знаю этого соседского парня, мама, его Дима зовут.

– Да, дочка, он пребывает в страшной депрессии. Его мать сказала мне, что заставит его немедленно уйти со службы. Он вчера пришёл весь не в себе. Плачет и говорит: «Мама, ну какие же они враги? Они же такие люди, как мы. У них нищенская зарплата, многим из них нечем кормить семьи. А нас заставляют их прессовать».

– Мама, дожили! Как папа был прав!

– Дочка, папа был и есть очень нравственный человек и опытный государственный работник. Сейчас такие люди системе уже не нужны. Новое воровское общество пришло на смену тем, кем раньше гордилась страна. У них на уме только деньги, деньги и ещё раз деньги. Мы уже старые, нам ничего не нужно. А вот насчёт детей я очень беспокоюсь. Может, так случится, что ради них и их будущего вам нужно будет покинуть страну.

– Не знаю, мама, может, ты и права. Кстати, мне уже было два предложения: одно из Германии, а другое из Франции.

– Вот видишь, что такое специалист и как он ценится за рубежом. И платят там не такие гроши.

– Да, мама, я интересовалась. У них специалист такого класса имеет зарплату раз в десять выше. Мне надо серьёзно учить язык.

– Ириша, я думаю, что Алексей тебе в этом всегда поможет.

– Да, уже об этом начинаю подумывать.

– Ириша. Просто начинай с Алексеем общаться на том или другом языке. Только практика даёт результаты. По книгам его не выучишь.

– Да, мамочка, ты права. Берегите себя.

– Спасибо, Ириша.

Слесарные работы почти завершились. Володя не забыл свою первую мужскую профессию, поэтому давались ему эти краны и задвижки очень просто. Он с огромным удовольствием вершил сей технический труд, чтобы как можно больше угодить приятельнице своей жены. В это время в комнате одновременно накрывался стол. Владимир был здесь с Ириной совсем недавно, когда Марина приглашала их на праздник по случаю приобретения квартиры. Марина считала себя должником Ирины, потому что большую долю государственных средств в уплату за эту квартиру последней удалось заполучить для своей сотрудницы, используя прежде всего свой авторитет.

– Как у вас дела, Владимир Андреевич? – спросила Марина с улыбкой, зайдя в ванную комнату.

– Марина, я уже заканчиваю. А с каких это пор ты меня по отчеству стала величать? – тоже улыбнувшись, спросил Владимир.

– Да так, не знаю, стукнуло что-то в башку. У меня уже стол накрыт.

Спустя четверть часа они сидели за столом, пили понемногу вино и ели аппетитную курицу, которую специально для Владимира приготовила Марина.

– Ириша тебя ко мне не будет ревновать? – с лукавством спросила Марина.

– Во всяком случае, насколько мне известно, инициатива насчёт сантехники исходила от неё.

– Странно, – как бы кокетничая и вроде бы в шутку продолжала Марина, – сама толкает добропорядочного мужчину ко мне в объятия.

– Тебе что, объятий Алексея мало? – рассмеялся Владимир.

– Так он меня уже забыл.

– Как забыл?

– Он уже давно не приходит. Я думаю, что у него уже другая пассия завелась.

– Ну не знаю, Марина. Я его об этом не расспрашиваю.

– Мне известна твоя деликатность в таких вопросах, Володя.

– А почему ты решила, что я пришёл к тебе как мужчина? Здесь я как слесарь, – тоже с некоторым лукавством произнёс Владимир.

– А слесарь что, по-твоему, не мужчина, что ли?

– Бывает и так.

– Это как?

– Ну, положим, он уже пожилой или импотент.

– Да ладно, Вовка, тоже мне, скажешь. Давай продолжим.

По мере добавления спиртного Марина стала замечать, что Владимир хмелеет и становится всё более развязным. Странная мысль промелькнула в её голове. Она уже давно смотрела на него как на объект своих сексуальных вожделений. Сколько раз она мысленно представляла себя лежащей в объятиях этого красавца мужика. И вдруг она поняла: сейчас или никогда. Плевать на всякую мораль, потому как при каждом случайном прикосновении к Владимиру она уже ощущала какую-то неуёмную дрожь. Тем не менее начинать ухаживания первой она постеснялась и стала ждать проявления инициативы с его стороны.

– Вовка, ты верный муж, – сказала она с некоторой игрой, как бы поддразнивая.

– Что ты имеешь в виду?

– Ирине ты, наверное, не изменял, несмотря на свои возможности.

Володя немного задумался и сделал паузу. Затем внимательно посмотрел в глаза Марине.

– Что ты имеешь в виду, когда говоришь слово «изменял»?

– По-моему, это слово имеет одно-единственное значение.

– Я думаю по-другому. Тут дело не только в физиологии.

– Я бы хотела тебя понять, Володя. Может, объяснишь мне?

– Это значит, когда кто-либо из супругов рушит семью, не считаясь с интересами детей. Это и то, когда кто-либо из супругов нарушает обязательство пройти свою жизнь вместе до конца.

– Что ты имеешь в виду, Володя?

– Ситуация, при которой один супруг бросает тяжело заболевшего другого, чтобы не ухаживать. Или оставляет в какой-нибудь другой сложной ситуации.

– Я поняла тебя. Измена в твоём понимании – это когда кто-то уходит из семьи. Измену физическую ты изменой не считаешь.

– Совершенно правильно ты меня поняла.