Выход из кэба, пожалуй, теоретически несколько более сложный маневр, и осуществление его на практике чуточку потрудней. Мы тщательно изучили этот предмет и пришли к выводу, что наилучший способ — просто выброситься вон, положившись на свое счастье. Очень полезно велеть извозчику сойти первым и потом прыгнуть на него — столкновение с ним существенно смягчит удар о землю, и вы не так сильно расшибетесь. Если вы намерены заплатить ровно восемь пенсов, ни в коем случае не заикайтесь об этом и не показывайте деньги, пока не очутитесь на тротуаре. Вообще лучше не скупиться. Ведь вы, собственно говоря, всецело во власти извозчика, и четыре пенса сверх положенного он рассматривает как справедливое вознаграждение за то, что не причинил вам предумышленного увечья. Впрочем, если вам предстоит проехать мало-мальски значительное расстояние, то всякая надобность в каких-либо советах и указаниях отпадает, ибо, по всей вероятности, уж на третьей миле вы легко и свободно вылетите вон.

„Говорят, владельцы кэбов купили несколько лошадей из шоу Буффало-Билла“. Рисунок из журнала „Punch“. 1892

Насколько нам известно, не было случая, чтобы извозчичья лошадь прошла три мили кряду, ни разу не упав. Ну и что ж? Тем веселей. В наше время нервных расстройств и всеобщей душевной усталости люди готовы даже дорого заплатить за любое развлечение; а уж дешевле этого и не найдешь».

Другая ранняя разновидность наемного экипажа — парный двухколесный кэб-трибус на трех пассажиров. Рисунок из газеты «The Illustrated London News». 1845

Еще один вариант кэба, прозванный «коробкой для пилюль» (pill-box cab), имел закрытый корпус, кучера, сидевшего впереди на крыше, и дверь сзади. «Иллюстрированные лондонские новости», излагая в 1844 году краткую историю легкового извоза в британской столице, писали, что эта разновидность кэба, «казалось, была построена ни для чего иного, как ради позволения пассажиру безнаказанно обмануть кучера, выйдя втихаря». Существовали непродолжительное время двухколесные кабриолеты на трех и на четырех пассажиров, называвшиеся, соответственно, «трибас» (tribus) и «квартобас» (quartobus). Наконец, в 1834 году Джозеф Алоизиус Хэнсом, архитектор из Хинкли, графство Лестершир, получил патент на «безопасный кэб», постаравшись совместить в одной конструкции скорость с безопасностью. Чтобы добиться этого, требовалось сделать центр тяжести как можно ниже.

Хэнсомский кэб. Рисунок из газеты «The Illustrated London News». 1890

Оригинальный экипаж Хэнсома выглядел как квадратный ящик со слегка покатой крышей, на которой спереди сидел кучер. Пассажиры могли попасть внутрь через дверцы по обеим сторонам его ног. Колеса диаметром 2,3 м были высотой до крыши экипажа и вращались на коротких валах, которые выступали из кузова. Очень скоро Джозеф Хэнсом продал свои права на патент и ушел из извозного промысла, но «Компания хэнсомских кэбов» осталась.

В 1836 году конкурент «Компании хэнсомских кэбов» Джон Чапмен кардинально модернизировал экипаж. Он уменьшил высоту колес и установил более прочную изогнутую ось, огибавшую кузов снизу, а также перенес сидение кучера назад и устроил в крыше сдвигающееся окошко для переговоров с пассажирами. Вожжи кучера были пропущены через особые скобы в передней части крыши. Конструкция Чапмена была удобнее, чем та, которую предложил Хэнсом, но тоже имела свои недостатки: кэбмен со своего места мог видеть только уши своей лошади, а открытый спереди кузов, имевший только жесткий кожаный фартук для ног, слабо защищал пассажиров от дождя и ветра. Тем не менее, владельцы «Компании хэнсомских кэбов» поспешили купить у Чапмена права на его экипаж, и уже спустя несколько месяцев по улицам Лондона разъезжало полсотни кэбов новой конструкции. Хотя к этим кэбам Джозеф Хэнсом не имел практически никакого отношения, они сохранили за собой название хэнсомских (Hansom cab).

Хэнсомский кэб. Рисунок Сидни Паджета к рассказу «Картонная коробка». Журнал «The Strand Magazine». 1893

Вторая модификация хэнсомского кэба была произведена Фредериком Фордером из Вулвертгемптона в 1873 г. Он отказался от изогнутой оси в пользу более прочной и простой в изготовлении прямой оси, которая теперь проходила непосредственно под пассажирским сиденьем. Для этого задняя часть кузова ниже сидений была просто обрезана. Место кучера было поднято на высоту двух метров над землей. Это не только дало кэбмену лучший обзор, но и позволило идеально сбалансировать экипаж: вес тяжелых оглобель теперь уравновешивался весом кучера; лошадь теперь не так уставала и могла идти быстрее — новый кэб мог при благоприятных условиях развивать скорость до 15 миль в час. Спереди кузов имел высокое изогнутое крыло, позволявшее запрягать лошадь ближе к экипажу. Это крыло шло до высоты лошадиного крестца, чтобы защитить пассажиров от летевшей из-под копыт лошадей грязи. Фордер был первым, кто установил в дверном проеме кузова вместо фартука пару распахивавшихся деревянных дверок-створок, которые могли быть открыты только кучером с козел. Эти дверцы не открывались, пока через окошко в крыше седоки не оплачивали проезд. С точки зрения детектива, который должен вести постоянное наблюдение, этот экипаж был действительно предпочтительней всего. Кроме открытого спереди кузова, он имел также боковые окна, удобно расположенные прямо над колесами. Впрочем, если пассажиру требовалось уединение или шел дождь, спереди мог быть опущен кожаный занавес.

В качестве наемной кареты хэнсомы быстро стали популярными и заменили использовавшиеся до этого наемные экипажи, обычно бывшие изношенными донельзя каретами аристократии, а также вытеснили всех своих двухколесных конкурентов. Небольшой размер позволял хэнсомским кэбам сравнительно легко пробираться через запруженные повозками улицы, что делало их самыми быстрыми при езде по городу. Британский премьер-министр Бенджамин Дизраэли назвал их «гондолами Лондона». Хэнсомские кэбы часто нанимались светскими повесами и жуирами, но они не были особенно популярны среди дам. Было нелегко сесть в такой кэб, не запачкав платья о грязное колесо, и, что более важно, для дамы не было принято путешествовать в кэбе одной — во-первых, он считался слишком «быстрым» для этого, а во-вторых, видимо, из-за наличия только двух мест, сама поездка в одиночестве долгое время считалась для леди порочащей ее репутацию (впрочем, уже в 1882 г. журналист Джордж Сала писал об этом, как о делах давно минувших дней).