В общем, как-то это случилось, как-то это вышло... Я сама не поняла, почему мои руки обвились вокруг его шеи и почему моя голова оказалась на его плече. И только в одном я была уверена на сто процентов: уже завтра я буду об этом жалеть.

Когда я открыла глаза, было светло, Ледовский сидел в кресле уже в брюках и рубашке и натягивал носки. Он обернулся ко мне и подмигнул. Я зажмурилась в надежде, что, открыв глаза в следующий раз, я его больше не увижу, что он не знаю куда, но денется, в крайнем случае, рассеется, как сон, как утренний туман. Ничего подобного, конечно, не произошло. Дедовский все так же сидел в кресле и повязывал галстук, скулы его при этом ритмично двигались, похоже, он жевал резинку. Небось "Орбит" без сахара". Хозяин жизни, он же неутомимый борец с кариесом.

- Ну что, проснулась? - Дедовский присел на край дивана рядом со мной.

Я ответила, посмотрев на него сквозь ресницы:

- Нет, я все еще сплю, и ты мне снишься...

- Надеюсь, сновидение приятное?

- Нет, это самый страшный кошмар в моей жизни, не иначе - к перемене погоды, - пробурчала я, отворачиваясь.

Дедовский сладко потянулся и задумчиво обронил:

- Чем дольше я тебя знаю, тем меньше понимаю...

Немного помолчал и прибавил:

- Именно поэтому ты мне никогда не наскучишь.

Вряд ли я когда-нибудь услышу более романтичное объяснение в любви!

Пока он надевал пиджак, я кусала губы и рассматривала слегка полинявшую обивку дивана. Уже полностью одетый, он наклонился надо мной и пообещал:

- Я тебе позвоню.

Ну да, он мне позвонит, напишет, пошлет почтового голубя с гвоздикой в клюве... А мне - лезь на стенку и стискивай зубы. По потолку бегать тоже неплохо, иногда помогает. Подумать только: четыре года неравной борьбы с собственной природой - и все коту под хвост.

Дверь хлопнула, и я осталась одна. Я попробовала еще поспать, исключительно для того, чтобы ни о чем не думать, но эта отчаянная попытка мне не удалась. Поворочавшись с боку на бок, я села и опустила ноги на пол. Если верить будильнику, мне уже давно следовало быть в "штабе". Представляю, что там сегодня творится, нужно строчить очередное заявление для прессы, а пресс-секретаря нет как нет. Веньки тоже.

Вспомнив о Веньке, я затосковала сильнее прежнего. Подумать только, он ведь теперь лежал в морге, в холодильнике, а то и на прозекторском столе. Трудно поверить, но ему сейчас было хуже моего. Интересно, сообщили его красавице жене печальную весть? Конечно, он был еще тот проходимец, и все-таки не заслужил такой участи - словить пулю, предназначенную Пашкову, который не вызывал у меня ни малейшей симпатии. По мне, так уж лучше бы ему череп размозжили, нежели Веньке, правда, тогда бы он оказался для меня окончательно недосягаемым и я бы так никогда и не узнала, почему его испугалась Елена Богаевская и что заставило Наташу вырезать из газеты его фото. Правда, в разгадке этой тайны я пока не продвинулась и на полшага, и неизвестно еще, продвинусь ли вообще когда-нибудь. Вот сейчас, например, я все еще сидела на диване в пижаме, вместо того чтобы вести свою разведывательно-подрывную деятельность в лагере Пашкова.

В конце концов я все-таки нашла в себе силы слезть с дивана и отправиться на кухню. Оказавшись там, я первым делом открыла холодильник и тут же закрыла. Это у меня чисто рефлекторное, поскольку что можно найти в холодильнике, ничего туда предварительно не положив? Я и раньше-то не отличалась запасливостью белки (мягко сказано), теперь же моя бесхозяйственность приобрела воистину вселенские масштабы. Стенной шкаф я распахнула с замирающим сердцем... Слава Богу, на дне банки еще оставалось немного кофе. Уже легче, а позавтракаю я в буфете, как только доберусь до места.

Я только успела поставить воду на плиту и опустить ложку в банку с кофе, как в прихожей затарахтел телефон. Чертыхнувшись, я погасила газ.

- Слушаю, - вздохнула я в трубку. У меня было тяжелое предчувствие, что этот ранний звонок наверняка из милиции.

От сердца у меня отлегло, когда я узнала голос Валентина. В то же мгновение я вспомнила, что должна была накануне с ним созвониться, да запамятовала. Впрочем, немудрено. Поэтому я начала разговор с извинений.

- Ерунда, - сказал Валентин, - я сам вчера так зашился... И это... Тут у нас такие слухи ходят насчет... Что там у вас случилось?

Я не стала делать военной тайны из вчерашнего происшествия:

- В Пашкова стреляли, а попали в другого.

- Значит, правда, - констатировал Валентин.

- Правда, - эхом отозвалась я и спохватилась:

- Стой, ты ведь хотел о чем-то со мной поговорить...

- Хотел, - подтвердил Валентин, - только в свете последних событий... В общем, даже не знаю, может, это уже и неважно, а может, наоборот...

Признаться, я была несколько заинтригована, поскольку рассуждения в стиле "может - не может" для Валентина явление нетипичное.

- Да ладно тебе, выкладывай, - предложила я, - потом разберемся, важно это или неважно.

- Не хотелось бы по телефону, - с сомнением в голосе возразил Валентин.

- Так что же мне делать? Подъехать к тебе, что ли? - задумалась я. - Ты откуда звонишь? С работы?

- С работы.

Я заколебалась, время было самое что ни на есть рабочее, а попадать под перекрестный огонь вопросов своих бывших коллег мне совершенно не хотелось.

- Может, встретимся где-нибудь поблизости?

- Идет, - легко согласился Валентин, - возле Белого пруда, не возражаешь? У меня не было возражений:

- Подходит.

Так называемый Белый пруд находится в двухстах метрах от редакции "Вечерки". Летом там плавает парочка лебедей, а зимой, когда он покрывается льдом, ребятишки приспосабливают его под каток.

Потом мы условились о времени, и я вернулась к своему кофе. И опять сварить его мне не позволил телефонный звонок. А теперь кому я понадобилась, интересно?

- Капитолина Михайловна? - Голос был мужской и смутно знакомый, но чей именно, я не определила.

- Да...

- Это звонит Григорий Подобедов... Григорий... Какой еще Григорий, не знаю такого... Ах да, аналитик! Понятно, "команда" собирается, чтобы сплотить свои ряды перед лицом реальной опасности, первой жертвой которой пал Венька.

- Я понимаю, как вы себя чувствуете после вчерашнего, мы сами тут все не в своей тарелке. Но жизнь продолжается, выборы никто не отменял...

Я его перебила:

- Ничего не случится, если я буду через час?

Аналитик вежливо поинтересовался, прислать ли за мной машину, но я отказалась. Не знаю почему, но я вдруг решила, что лучше, если при нашей встрече с Валентином будет как можно меньше свидетелей.