— Ну, помню, — подтвердил Литс. Такое трудно забыть.

— Тогда меня что-то в них беспокоило. А теперь я могу сказать, что именно. Я увидел это во сне.

— Ну и? — поинтересовался Литс.

— Куртки. Те, что с пятнами.

— Камуфляжные куртки. Стандартное обмундирование для СС. Их можно встретить по всей Европе.

— Да. Но вот что любопытно. Они все были новые. Все до последней. Именно это и делало мертвых такими живыми. В январе куртки были рваные и выцветшие. Залатанные.

Литсу понадобилось довольно много времени, чтобы придумать ответ.

— Ну? — наконец спросил он и признался: — Я что-то не понимаю.

— Так, ничего. Я не знаю. Но это бросилось мне в глаза… удивило… в этом есть что-то странное.

— Да, похоже, немцы получили партию новой формы. И что из того? Хмм…

Он несколько раз провернул это в голове, уставившись в никуда и медленно переваривая любопытную информацию. Целый грузовик формы, более сотни штук, — вполне приличный вес. Трудно поверить, что немцы привезли форму из долины по раскисшей дороге. Грузовики должны были, конечно, приходить сюда постоянно, чтобы подвозить запасы. Но такое количество формы…

— Спасибо, — наконец сказал он. — Здесь есть над чем подумать, хотя я не представляю, что бы это могло значить.

Чем больше он об этом думал, тем интересней ему становилось. Вот уже конец войны, самый — самый конец, несколько мгновений до финала, рейх качается, система снабжения, как и все прочие системы, разрушена. И все же им высылают новое обмундирование.

Нет, более вероятна другая ситуация: отряд из «Мертвой головы» ездил куда-то за этим обмундированием, ездил в какое-то место, где лежат горы таких курток, — это новая модель, созданная в марте 1944 года, именно куртки, а не мундиры, камуфляжные куртки с четырьмя карманами на пуговицах-кнопках и снайперскими эполетами, новый образец из их коллекции боевой одежды.

— Черт знает что, — вслух сказал он. Еврей все еще стоял рядом.

— Я случайно кое-что знаю об этих куртках, — сказал он. — Немного. Самую малость.

— И что же? — спросил Литс.

— Один из заключенных говорил мне, что он работал на их производстве. Рабочим на фабрике. Он был портным, и эсэсовцы послали его на свою фабрику. На производство. Там их было уйма. Не так далеко отсюда. Не надо никакой железной дороги.

— Что это за место? — спросил Литс.

— Эсэсовский концентрационный лагерь Дахау, — ответил Шмуль.

В других отношениях это был очень симпатичный ясень, вот только на одной из его веток на веревке висел дезертир с синим лицом и нелепо изогнутой шеей. Форма и сапоги с повешенного были содраны, а на груди красовалась вывеска: «Я — свинья, которая бросила своих товарищей!»

— Бедняга, — заметил человек, идущий рядом с Реппом. — Должно быть, его поймали эти эсэсовские подонки.

Репп пробормотал что-то нечленораздельное. Он присоединился к бредущему куда-то саперному взводу за несколько километров до этого и вместе с ним прошел по Баварскому плоскогорью к южной стороне плато Швабский Альб.

— Они тебя задерживают, твои документы не в порядке, и тогда… — Ленц изобразил комическую сцену, как человек задыхается в петле.

Время от времени по пыльной дороге проезжали автомобили: один малогабаритный грузовик, пара грузовиков «опель» и наконец штабная машина с двумя полковниками на заднем сиденье.

— Они едут, мы идем, — заметил Ленц. — Как всегда. Они улизнут, а мы попадем в лагерь для военнопленных. Или в Сибирь. Вот так всегда. Маленький человек получает…

— Заткнись, Ленц, — прикрикнул Гернгосс, толстый австрияк, взводный сержант.

Взвод продолжал идти по дороге, тянувшейся вдоль опустелого ландшафта. Официально они направились в город Тутлинген, расположенный в нескольких километрах отсюда, чтобы взорвать мост до прихода американцев. Но Репп знал, что это всего лишь предлог; на самом деле они просто болтаются здесь, чтобы протянуть время до прихода союзников, а там сдаться в плен. Эти парни были не из «Мертвой головы», вне всякого сомнения.

Репп шел вперед, отключившись от болтовни. Это была сельская местность, равнина к западу от реки Лех, возле Боденского озера. Далеко на юге виднелись Альпы, особенно гора Цугшпитце высотой почти 3000 метров, — это было необычно, так как сейчас стоял не сентябрь и не октябрь. На западе, выделяясь темным пятном на горизонте, лежал горный массив Шварцвальд, откуда и пришел Репп.

— Прекрасная погода для «жабо», чтобы поохотиться на нас с воздуха. Можно подумать, эти сволочи размножаются как мухи, — заметил Ленц.

— О господи, — произнес кто-то. Репп поднял глаза.

Было уже поздно поворачивать назад или убегать в поле. Они только что прошли поворот дороги, и тут среди деревьев стояло самоходное противотанковое орудие, Здоровенная штуковина, дракон на гусеницах, клепаный кожух защитного цвета. Вокруг него лениво расположились эсэсовцы в камуфляжной форме с висящими на плече автоматами STG. По их щеголеватому виду Репп уверенно мог сказать, что это подразделение фельджандармерии из дивизии СС «Рейх».

— Следите за собой, — пробормотал идущий чуть впереди Гернгосс. — Не делайте никаких глупостей. Эти хлыщи шутить не любят.

Из открытой орудийной башни к ним склонился молодой офицер и с деланной улыбкой спросил:

— Уж не в Швейцарию ли вы, ребята, направляетесь?

На шее у него была надета цепь с металлической пластиной, на которой был отчеканен орел; она свисала ему на грудь, как средневековый медальон.

— Хохмач, — прошептал Ленц.

— Нет, господин офицер, — ответил Гернгосс, стараясь, чтобы голос звучал равнодушно, хотя у него пересохло во рту и перехватило дыхание. — Просто идем по этой дороге выполнять свою работу.

— А, понятно, — любезно ответил молодой офицер, но в глазах у него блеснул металл. — И что же это за работа такая?

Пока он говорил, еще один эсэсовец слез с орудия и снял с плеча свой автомат.

— Мы саперы, лейтенант, — объяснил Гернгосс неожиданно высоким голосом. — Направляемся в Тутлинген. Там надо взорвать мост, пока до него не добрались американцы. Затем мы присоединимся к нашему отряду, третьей бригаде Восемнадцатого моторизованного саперного батальона, расположенного к югу от Мюнхена. Вот, у меня здесь есть приказ.

Он протянул бумаги. Репп заметил, как у него дрожат руки.

— Неси его сюда, сержант Толстячок, — приказал молодой офицер.

Гернгосс раздраженно побрел к офицеру. В тени орудия он вручил бумаги молодому офицеру.

— Эти бумаги датированы первым мая. Это было два дня назад. И в них сказано, что вы следуете на грузовике.