– Это все?

– Нет. Не все. Хотелось бы еще поговорить с домработницей. Возможно, она знает об Ирине больше, чем рассказала.

– Глаша, пожалуйста, не надо водить меня за нос… Ты думаешь, я не понимаю, чего ты добиваешься?

– Лиза, да, да и еще раз да! Я собираюсь в «Волгу», чтобы осмотреть его дом, комнату, где они обитали с Ириной, хочу понять, что он за человек… А дом может рассказать о человеке много.

– Ты хочешь порыться в его вещах, документах?

– Лиза, зачем ты так… грубо? Но мне действительно страшно. Слишком уж все хорошо, гладко, замечательно!

– Значит, ты, целуя его, не перестаешь подозревать его в убийстве Ирины?

– Снова грубо. Просто я лишний раз хочу удостовериться, что он не убивал, понимаешь? Мне неприятно, что его надо прятать! Когда уже эта Туманова расколется? Она что, так и продолжает молчать?

– Через полчаса Сергей снова будет ее допрашивать. Я поеду, послушаю. Но что-то мне подсказывает, что она ни при чем… Хотя ревность – мощный мотив. Ладно, Глафира, поезжай. Осмотри там еще раз все внимательно. Как ты объяснила Диме свою поездку в «Волгу»?

– Сказала, что мне нужно осмотреть дом, поговорить с Людмилой, может, с Яниной.

– Хорошо. Поезжай.

Значит, все-таки не уверена в Диме. Ни в чувствах, ни в том, что это не он убил Ирину. Господи, какая же каша сейчас у нее в голове!!! Бедная Глафира!

Лиза поехала к Мирошкину, успела как раз к началу допроса. Мирошкин выглядел уставшим и злым. Но все равно по привычке клюнул Лизу в щеку.

– Располагайся. Сейчас ее приведут.

– Как думаешь, расколется?

– Она странная какая-то. Задумчивая. Как бы у нее крыша не поехала.

– Да уже, если это она убила Ирину, у нее не все в порядке с психикой. Мало ли мужей гуляют от своих жен? Если каждая начнет убивать соперниц, что будет? Вот только каким образом она убивала?

– Ее машина чистая, мы проверили. И колеса она не меняла.

– А что с теми колесами, что привез Денис?

– Волосы, которые накрутились на колесо, принадлежат Виноградовой, экспертиза доказала. И кровь ее. Так что помог нам парень, хотя бы колеса нашли. И сережка брильянтовая тоже ее, твой Дима подтвердил.

– Думаешь, что все остальные драгоценности Туманова припрятала?

– Не знаю. Но если она спрятала все улики, то почему сумку-то, причем не маленькую, в шкафу оставила? У нее что, мозгов совсем нет?

Привели Евгению Туманову. Она почернела лицом, волосы – спутанные, сальные – свисали вдоль узкого лица. Уголки губ опущены. Взгляд как бывает у человека, которому только что сказали, что все его близкие погибли.

– Садитесь, Женя, – начал Мирошкин. – Мы с Елизаветой Сергеевной очень надеемся, что сегодня вы наконец расскажете нам, что случилось между вами и Ириной Виноградовой вечером четырнадцатого июня, после того, как вы приехали в «Волгу» после вечеринки у Мусинцов.

Евгения медленно подняла глаза на Лизу.

– Знаете, я попала в такое положение, что лучше признаться в убийстве, чем в том, что произошло на самом деле, – заинтриговала она сразу же. – Я вообще не знаю, что мне теперь делать! Другой человек, оказавшийся на моем месте, возможно, плюнул бы на все, что произошло, и забыл. Но я жила среди людей, к которым тянулась все эти годы, мне хотелось приблизиться к ним и доказать в первую очередь себе, что я не хуже. И у меня, как мне кажется, это получалось… Как бы это сказать… Соответствовать. Больше того, я стала подружкой Риты. А Рита у нас – это… Понимаю, все это звучит отвратительно. Но Рита – это Рита Мусинец. Дружба с ней открывает двери в другие, хорошие дома. И мне нравилось там бывать. Нравилось сидеть за одним столом с этими успешными, веселыми и легкими в общении людьми. Рядом с ними и моя жизнь казалась красивой, полной радости и удовольствий. И все бы и дальше так продолжалось, если бы я не узнала о том, что мой муж изменяет мне с другой женщиной. С женщиной, до которой мне уж точно было не дотянуться. Ирина была очень красива, богата, она нравилась мужчинам и собиралась замуж за Родионова. Да что я вам все это рассказываю. Вы и так все знаете.

Она перевела дух и попросила сигарету. Мирошкин протянул ей пачку «Мальборо» и зажигалку. Придвинул пепельницу.

– Сразу скажу – я не интеллигентка. Я – простая женщина. А потому, когда болит сердце, когда так плохо на душе, так муторно, я ищу способы облегчить свои страдания. Мне тогда хотелось ясности, понимаете, тогда, девятого марта, когда я пришла к Ирке. Меня тогда будто кто-то в спину толкал, мол, иди, поговори с ней, объясни, что воровать мужей – это плохо, что Илья – это мой муж, а у нее может быть полно таких, как Илья. И я пришла как дура. А она меня даже слушать не стала. Оттолкнула меня, причем брезгливо так… Я хотела ударить ее по лицу, чтобы в кровь… Пожалела, что не взяла с собой ни ножа, ни кислоты… Я ненавидела Ирку тогда так люто, что способна была сто раз убить ее, раздавить чугунной плитой, не то что машиной! Но она-то тоже не из этих, культурных. Да в нашей компании интеллигентов и нет. Так, поднявшиеся из низов. Словом, она вцепилась мне в волосы и прошипела, как змея, чтобы я убиралась. А я от боли орала как ненормальная. Она выдрала мне волосы с корнем… Сука…

– Расскажите, как вы убили ее четырнадцатого…

– Да не убивала я ее! – вдруг вскричала Евгения, выбросив руку с сигаретой в сторону, так что пепел упал на стол. – Да, я приехала туда, к ним. Знала, что произошло. Я первая увидела, что они лижутся там, на кухне. И это я позже, за столом, произнесла фразу, которую услышал только Родионов. Сказала, Ирка, мол, перепила, плохо ей стало, ты бы, жених, пошел посмотрел, где она. Я не говорила про кухню. Знала, что мимо кухни он все равно не пройдет. Я все правильно рассчитала. Мне хотелось, чтобы их свадьба расстроилась. Я до последнего сидела за столом и продолжала делать вид, что не понимаю, куда теперь делся Дима. И когда они быстро так ушли, поняла, что все сработало, что он увидел их целующимися на кухне, и уже там, дома, он закатит ей скандал и, возможно, прогонит ее. При гостях он не стал бы это делать. Ему было очень стыдно.

Мы с Ильей посидели еще, потом распрощались с Риткой и приехали домой, Илья, как это всегда бывает после гостей, навернул тарелку горячих щей и лег спать. Все. А я села в машину и поехала в «Волгу». Мне хотелось, пока я подшофе, пока смелая, рассказать Диме все-все об Илье и об этой бесстыжей твари. О том, что у них это давно и что дальше так продолжаться не может. Мне хотелось каких-то гарантий, хотелось услышать от нее, что она порвет с Ильей, что он ей не нужен…

– На самом деле вы поехали туда, чтобы завершить то, что не завершили девятого марта прошлого года, то есть вы боялись, что она снова либо вцепится вам в волосы, либо ударит… А при Родионове она не стала бы так себя вести, да? – сказал Мирошкин. – А еще вы хотели элементарно унизить вашу соперницу перед ее женихом.