– Отстань, – индифферентно сказала я. – Сгинь. Не до тебя мне! Я думаю… Вот сижу я сейчас – и, прямо как живых, вижу этих мертвяков, жадно жующих сосиски с кетчупом в полночный час на краю разрытой могилы… Лунный свет холодный, сами они – холо-одные, и сосиски тоже холодные – б-р-р!

– Что – б-р-р? Чего ты дрожишь? – насмехалось отражение.

– Да ты что! Не знаешь разве, какая это гадость, когда они холодные?! – возмутилась я.

– Кто? Мертвяки? Думаешь, горячие они – не гадость?!

– Да я про сосиски! – воскликнула я.

Снова завопил телефон.

– Слушай, если ты пугать меня вздумала на ночь глядя, лучше сразу положи трубку! – решительно произнесла я, думая, что это опять звонит моя приятельница.

– Извините, – робко сказал незнакомый женский голос. – Это Елена?

– Елена. – Я сменила тон.

– Это Света из больницы, вы меня помните? Вы мне свой телефон оставили, когда навещали одного пациента – мужчину с травмой головы.

Хотела бы я забыть Монте Уокера!

– Я почему вам звоню? Знаете, такая странная история: он опять у нас!

– Что?!

– Ну да, снова его привезли: голова разбита, одна рука сломана, вторая поранена, ушибы, ссадины, а самое главное – он опять ничего не помнит! Не знаю, интересно ли это вам…

– Еще как интересно! О господи! Спасибо, что позвонили! – Я положила трубку и двумя руками схватилась за голову, взлохматив прическу.

Отражение посмотрело на меня безумными глазами. Все, спятила! Как говорила фрекен Бок: «Я сошла с ума, какая досада!»

Я рысцой пробежалась по кухне, приводя мысли в порядок. Не надо нервничать, может, не я спятила, а эта, как ее, Света? Или Монтик? Что-то многовато у нас ненормальных на единицу площади! Минутку, а ведь Монтика и впрямь совсем недавно били по кумполу сковородкой!

Стоп, не будем терять голову. Я закрыла глаза, сделала глубокий вдох и почувствовала, что ко мне возвращается способность рассуждать более или менее здраво.

Первым делом я заново заварила крепкий чай (руки слегка дрожали). Сняв с огня бурлящий суп, выключила плиту, нарезала хлеб и поставила на стол два прибора. Потом прошла в гостиную и осторожно потрясла Ирку за плечо.

– Ира, просыпайся, суп стынет.

Перед новым походом нужно было подкрепиться.

Дона разбудил негромкий частый стук. Он повернул голову на звук, открыл глаза, сфокусировал зрение и увидел белого голубя в радужном ореоле. За окном было темно, в рассеянном свете уличного фонаря оперение птицы слабо фосфоресцировало. Дон внутренне содрогнулся: что за явление? Разве голуби не должны спать по ночам?

Мистическая птица внимательно посмотрела на него круглым глазом и снова дробно застучала клювом по жестяному подоконнику, подбирая хлебные крошки. Дон перевел дыхание, осознав, что голубь вполне реальный, сидит на подоконнике за стеклом и ничего такого особенного собой не символизирует. А почему не спит? Да кто его знает! Чокнутый, наверное.

Дон повернулся, панцирная сетка под матрасом душераздирающе скрипнула, он посмотрел в далекий белый потолок и попытался припомнить события последнего времени. Между падением в люк и тряской ездой на носилках в машине «Скорой помощи» по-прежнему зиял провал, но все остальное он помнил прекрасно и на вопросы медперсонала отвечал короткими «Не помню», «Не знаю» лишь для того, чтобы не осложнять свое положение. Хотя куда еще осложнять? Задание он не выполнил, а сам вляпался по уши. При нем не было ни документов, ни денег, здоровье оставляло желать лучшего, и рассчитывать на чью-либо помощь не приходилось.

– Слышь, сынок, тут твой ужин. Поешь, пока не совсем остыл. – Над Доном склонилось морщинистое лицо старушки. Вязальной спицей она потыкала в сторону тумбочки, едва не нанизав на острие страшненькую больничную котлетку.

– Спасибо. – Дон смежил веки, и в этот момент лицо его овеяло потоком воздуха.

Он открыл глаза и вместо одного желтовато-бледного лица увидел над собой два раскрасневшихся. Лица были молодые, женские, удивленные, с блестящими глазами.

– Да это же не он! – возмущенно сказала Ирка. Из-за ее плеча мне было плохо видно пациента.

– А ты недовольна, да? По-твоему, лучше бы он? – Я обошла подругу и внимательно вгляделась в больного. – Слушай, а как похож! Глаза, рот, скулы, ямочка на щеке! Повязка на голове точь-в-точь такая же!

– Похож, – согласилась Ирка. – Но мой Монтик лучше.

– К черту твоего Монтика! Хау ар ю? – Я вдохновенно проводила тестирование.

– Велл, – моментально отозвался пациент.

– Вот видишь! – Я обрадованно толкнула Ирку локтем. – Этот тоже говорит по-английски!

– А я вас, деточки, помню, – задумчиво сказала бабуля со спицами, поднимая глаза от вязания. Глазки у нее были серые, острые, похожие на буравчики. Мне сделалось не по себе.

– Прошу прощения. – Я взяла Ирку за локоть и увлекла ее в коридор, подальше от памятливой Арины Родионовны. Пациент проводил нас внимательным взглядом.

– Слушай, дорогая, чего ты вредничаешь? Мужик – копия твоего Монтика.

– Копия, – с ударением повторила Ирка.

– Ясно, не оригинал. Может, брат-близнец? Я где-то читала, что двойняшки, если даже их разлучить, очень часто попадают в одинаковые ситуации: работают по одной специальности, одеваются в одном стиле, вкусы у них общие, привычки, жены похожие…

– Дети похожие, – язвительно вставила Ирка.

– Это само собой… О чем это я? Да, я хочу сказать: бери ты себе этого мужика, если Монтика упустила. Если хочешь, можем его для полноты сходства в мешок затолкать и в камыши закинуть, мы с Томкой не поленимся, еще раз найдем его – и полный ажур! Считай, начала с чистого листа!

Дверь палаты приоткрылась, пропуская старичка на костылях. Дедушка странно покосился на нас с Иркой и торопливо проковылял к телефону.

– Стой здесь. – Я оставила подругу, прокралась вслед за стариком и постояла у него за спиной, под прикрытием пожарного щита, без зазрения совести подслушивая разговор. Впрочем, приватной беседой назвать его было трудно, предчувствия меня не обманули: дедушка пошло стучал на нашего нового знакомого.

– Значит, так, – решительно сказала я Ирке, возвращаясь. – Что будет дальше – я уже догадываюсь: через пару часов этот парень, Монтиков двойник, будет примерять байковую пижаму в психушке. Послушай меня, дорогуша: если ты не хочешь еще раз штурмовать дурдом, давай умыкнем его прямо сейчас!

– Умыкните меня, пожалуйста, – негромко проговорил мужской голос с едва уловимым акцентом.

Я и не заметила, как предмет нашей дискуссии вышел из палаты!

Дон понял, что ему выпал шанс на спасение. Кто эти женщины и почему они хотят увести его из больницы, в данный момент было не столь важно, он решал задачи по мере их возникновения. Он подался вперед, и тут его толкнули в бок.