Юноше, с детства привыкшему к роскоши, было нелегко идти пешком, но еще труднее было просить у пейзан хлеба, чтобы хоть как-то прожить. Кто-то давал, кто-то посылал подальше, а кто-то спускал на бродяжку собак. Но ему удалось отыскать университет, найти господина ректора — горячо любимого Еноха Спидекура и рассказать тому о своем желании учиться. У парня хватило ума передать привет от Уалерия Вайса, но не рассказывать, откуда он пришел, выдавая себя за сына безземельного рыцаря, познакомившегося с бродячим философом.

Господин Спидекур обрадовался, услышав, что друг его юности жив, поговорил с Вилфредом, не проникся его познаниями — в латыни очень слаб, а в философии не знает ничего, кроме того, что рассказывал господин Вайс. Даже не имеет представления — кто автор учения? Тем не менее, ректор принял его на подготовительное отделение при факультете искусства с тем, чтобы через полгода он уже стал полноправным студиозо! Правда, свое пребывание парень должен был отрабатывать трудом. Это показалось ему вполне справедливым, да и труд был не особо обременительным — присматривать за коновязью, куда зажиточные студенты привязывали коней, да в столовой зале, во время совместных завтраков, разносить по столам хлеб и вино. Зато он всегда сыт.

Жить пришлось в дортуаре вместе с неимущими «подготовишками» и первокурсниками. И он был бы вполне счастлив, хотя кроме хлеба ничего не ел, а матрац делил вместе с клопами, но месяц назад в университет вернулись два бакалавра, пребывавших ранее в отпуске. И эти двое превратили его жизнь в ад! Заступаться за него никто не хотел, но все советовали дать бакалаврам сдачи. Драться будущий герцог не любил, а на дуэль старшекурсников он тоже не мог бы вызвать, потому что шпаги у него не было.

И тут, словно по заказу, показались два студиозо — в длинных мантиях (без полосы), из под которых выглядывали рукоятки шпаг и в круглых шапочках с золотыми кистями и изрядно навеселе. Кажется, я увидел нечто знакомое. Да что уж там. Я увидел самого себя, почти тридцатилетней давности — пьяного, ищущего скандала. Но такого, чтобы я издевался над первокурсниками — не было.

— Билл, почему мои сапоги до сих пор грязные? — глумливо поинтересовался первый. Заметив нас, приложил два пальца к краю шапочки. — Приветствую вас, господа опоясанные рыцари, или достопочтенные бюргеры! Будьте так добры — отойдите в сторонку, ибо мне надо потолковать с этим юным неучем о правилах латинского стихосложения!

Второй хихикнул. Несмотря на то, что второй был едва ли не копия первого, заметно, что он из подпевал.

— А также о правилах наведения munditia на сапогах — а как по латыни сапоги, Билл?

— Господа студиозо, разве вы не видите, что ваш сотоварищ встретился с родственником? — вмешался маг. — Посему, не могли бы вы оставить нас?

— Дорогой друг, — сделав недоуменное лицо, повернулся «первый» ко «второму». — Мне послышалось, или кто-то осмелился мне возразить?

— Ну, не могло же послышаться обоим сразу?! — хихикнул «второй». — Мне кажется, этот мальчишка нуждается в трепке!

— Эти мальчишки, — уточнил «первый». Окинув меня насмешливым взглядом, сообщил: — А можем, заодно взгреть и папашу!

Кровь уже готовилась ударить мне в голову, я положил руку на эфес, сделал шаг вперед, но лица обоих наглецов вдруг изменились — улыбка сменилась изумлением, потом страданием и, не сговариваясь, оба студента-аристократа резко развернулись и, перейдя на бег трусцой, поспешили прочь.

Я уже обрадовался, что одним своим видом устремил противника в бегство, но все испортил придворный маг.

— Не добегут, — с удовлетворением констатировал маг, а когда я посмотрел на него, пояснил: — Молодые люди вчера плотно поужинали, причем — довольно поздно, но опорожнить свои кишечники не успели.

Ну, господин Габриэль! Даже и не знаю, что более жестоко — оторвать голову сопернику, или заставить юнцов наделать в штаны?

[1] Стихи Сергея Чухина.

[2] В реальной жизни автору книги довелось жить в «комнате», рассчитанной на сто человек. Скажу сразу — не понравилось.

Кажется, в Швабсонии нам больше нечего делать. Надо брать Силуда — младшего в охапку и ехать обратно, пока он не передумал. Парень, может взбрыкнуть и отказаться возвращаться, устыдившись минутной слабости. Еще нужно попросить мага провести с юношей воспитательную работу — убедить Вилфрида в том, что это не он решил сбежать из университета, где его обижали, а виноваты два нехороших дядьки, вынудивших его вернуться. А он, как любящий сын и наследник, не осмелился игнорировать приказ отца и повелителя. Это сейчас мальчишка рад, а что будет потом? Свидетелей собственной слабости никто не любит — ни простонародье, ни титулованные особы. А у августейших персон есть еще и возможность избавиться от ненужных свидетелей. Может показаться, что я боюсь последствий. Что тут сказать? Пару лет назад мне было бы все равно, а теперь есть что терять. Дома меня ждет Кэйтрин и, по приезду, я наконец-таки куплю обручальные кольца, а ссориться с тем, кто станет владетельным герцогом, способным испортить нам жизнь (ну, за себя мне не страшно, не привыкать, а вот девчонке!) не хотелось.

Так что — домой! Оставаться, так можно вляпаться в чужую игру, смысла которой я не понимал. Наверное, долг чести и корпоративной солидарности требовал принять участие в защите университета святого Дитриха от нашествия крестьянских орд. Кто бы еще сказал — а что здесь защищать? Университетские стены? Профессоров? Студиозов? Стены устоят, а нет, можно поставить новые. Профессоров возьмет под опеку город, а студентов родители просто разберут по домам. И я что-то не заметил подготовки к предстоящему сражению (за исключением студиозо, стоявшего на воротах).

Я по-прежнему ломал голову из-за всех странностей. Почему барон приказал крестьянам идти «бить университетских»? Ну, не поверю, что из-за слухов о «гробокопателях», о плохих юристах с теологами. Мертвецов университеты покупают лет сто, с юристами крестьяне не сталкиваются, о теологах представления не имеют. Потому, сомневался, что мужики и на самом деле начнут громить университет. Ну, не крестьянское это дело. Им нужны какие-то весомые причины. Вот, если бы барон приказал повесить откупщиков, или сборщиков налогов (не знаю, как в его имении собирают налоги), то мужики бы со всем удовольствием! Понятно, что за бароном (может, таких несколько) стоит император. Только, зачем ему это? В университете учатся отпрыски знатных семейств не только Швабсонии, но и Фризляндии с Моравией, империи Лотов. Это будет не просто большой скандал, а война. По сути — узнав о крестьянских отрядах, император должен прислать сюда солдат, чтобы разогнать простонародье. Габриэль о беседе с пейзанами тоже ничего вразумительного сказать не мог — память, после вчерашних «посиделок», возвращалась выборочно.

Можно бы плюнуть, уехать, но стало любопытно. А нашему воспитаннику захотелось попрощаться с профессорами, а главное — с господином ректором, проявившим к нему исключительную доброту. Пусть прощается, а я повидаюсь с бывшим однокурсником, а заодно узнаю — из-за чего весь сыр-бор?