От встречи! Возвращения!

Превратилась в самку, живущую лишь инстинктивной потребностью покориться своему самцу. Отдаться ему, подчиниться. Перестала понимать, что творю.

Грозная властность, ощущаемая в незнакомце, и его сила свели с ума. Покорили.

— Н-не могу… — уже не понимая зачем, выдохнула идущий из глубины души ответ. — Нет. Не получится.

В ответ — утробное недовольное рычание. Сжавшие на мгновение до боли сильные руки. Скрежет зубов и застывшее рядом на несколько секунд неподвижно мужское тело.

— Должна! Я приказываю-у-у! — Рычащий ответ перешел в странный вой. Страстный и чуждый сомнению.

Опора исчезла, и я безвольно осела на дрожащие от возбуждения ноги. Лицо незнакомца со стремительно темнеющим, пылающим голодным огнем взглядом замерло напротив моего. Прищуренные в сомнении изучающие глаза, негодующе приподнятая бровь: она еще и спорит?

Еще одного укуса — смертельного — вопреки всему, не следует. Но я отчего-то не сомневаюсь, что эти возражения мне не забудут. Зверь настроен категорично, его устроит только полное подчинение с моей стороны. Я же, задохнувшись от переполняющего желания, никак не могу собраться с мыслями и объяснить, что просто не способна обернуться.

Мужские руки стремительно перемещаются на мою грудь, лицо отстраняется. И вот, задрожав и уже понимая, что последует дальше, я ощущаю, как его жаркое дыхание смещается ниже. Ключица — быстрый поцелуй, вершина груди — прикосновение шершавого языка, пупок — кожа рядом слегка прихвачена зубами…

Ох! Зажмурившись и откинувшись спиной на дерево, замираю в кратком мгновении сладостного предвкушения. Уже понимая, что сдамся на первой же секунде его напору.

Но и тогда не обернусь. Не способна.

Оборотень, не подозревая о моих чувственных муках, а возможно и специально усиливая их, шершавой поверхностью обветренной щеки трется о низ моего живота. И шумно дышит. Его руки с плохо скрываемым нетерпением гладят мои ноги, сжимают их, задевая кожу на внутренней стороне бедер.

Ноги подрагивают от перевозбуждения: я сама уже с трудом понимаю потребности собственного тела. Сознание в тумане вожделения, переполнено откровенно плотскими образами. Я столько ожидаю от этого мужчины, столького хочу и отчего-то знаю, что именно он сумеет воплотить мои самые тайные и необузданные фантазии.

Откуда эта странная убежденность? Необъяснимое доверие к зверю?

Происходит то, чего я от себя никогда не ожидала: бесстыдная всепоглощающая страсть с незнакомцем. Еще с час назад вызывавшим панический ужас оборотнем! В дремучем лесу! Это ли не конец света?

А значит, позволено все.

Не имея сил противиться накрывающему с головой желанию, я даю себе индульгенцию. Даю ее нам!

Испугаться собственных мыслей не успеваю — в очередной раз нетерпеливо переступив с ноги на ногу, неожиданно чувствую интимное проникновение мужских пальцев. А следом — и влажного языка. Потрясенная не изведанными никогда ранее ощущениями, с трудом сглатываю застрявший в горле воздух. Если бы не дерево, служащее мне опорой, я бы, наверное, уже сползла и растеклась по земле. Цепляюсь пальцами за неровную древесную кору, в голове не остается ни одной связной мысли. Все чувства, каждый нерв моего тела сейчас настроены на одно — на фантастические и восхитительно порочные прикосновения оборотня. На его дразнящую ласку — ритмичные движения пальцев, шелковистое скольжение языка. Они то ускоряются, усиливая давление и проникая глубже и глубже, то отступают, оставляя меня с опустошающим ощущением утраты.

Невыносимой утраты.

И я протестующе рычу. Кричу, запрокидывая лицо к небу, выгибаясь навстречу его телу.

Жадно требую спасения! Нет больше сил терпеть. Мне кажется — я умру, не сумев справиться с бешеным стуком сердца, разучившись дышать, утонув в омуте ощущений.

Кто из нас оборотень? Кто из нас дикий зверь, ведомый инстинктами?

Похоже, я.

Вцепившись руками в жесткие волосы приникшего к моему телу мужчины, тяну его вверх, без слов умоляя прекратить эту муку. Освободить… Избавить от грызущего голода, насытить особую жажду.

— Обер-р-рнись! — Вера тоже трясет от возбуждения. Не только ладонями, всем телом я чувствую, как судорожно подергиваются под влажной кожей напряженные мышцы. Глаза, не отрывающиеся от моего лица, сверкают абсолютной чернотой. Слова даются ему с трудом, он то и дело сбивается на рычание.

Еле держится, понимаю я, ощущая невероятный восторг от безграничности собственной власти. Поэтому подчиняюсь инстинктивному порыву и впиваюсь зубами в его плечо. Снова рычу и отчаянно царапаю мужскую спину, трусь затвердевшей напряженной грудью о мужское тело. Понимая, что он на грани, делаю все, чтобы спровоцировать…

И добиваюсь нужного эффекта. Конец света все же наступает.

Мир рушится, разбиваясь вдребезги. Или это от меня, притиснутой твердым телом к дереву, остаются одни разлетающиеся осколки? Оборотень безжалостен, он не щадит мое тело, не стремится угодить. Просто берет то, что явно считает своим, — меня.

И я действительно его. С первого толчка, с первого полноценного соединения наших тел. Резкие, нечеловечески быстрые движения, окаменевшие под моими руками плечи мужчины, крепко зажмуренные глаза — все служит подтверждением его полнейшего погружения в процесс. Для него сейчас не существует ничего, кроме нашей близости.

Спину обжигает боль, неровная поверхность древесного ствола сильно царапает кожу. И эти болезненные ощущения — последнее, что удерживает меня в реальном мире.

С каждым толчком, с каждым глухим шлепком от столкновения наших тел, с каждым принимаемым внутрь сантиметром меня все глубже затягивает в омут беспамятства и безграничного восторга, толкает к гибели и последующему перерождению.

Сводящее с ума тесное и жаркое трение тел…

Рваные вздохи и жаркий шепот…

Укусы, стоны и бешеный накал страсти…

Мы быстро проигрываем битву с собой. И замираем, стискивая друг друга в последних и самых отчаянных объятиях. Распахнув глаза, задыхаясь от сотрясающей тело крупной дрожи, сжимаюсь вокруг мужчины — глубоко внутри, обхватывая его плоть тугим кольцом внутренних невидимых мышц, и одновременно обвивая его тело руками и ногами. И завороженно наблюдаю за судорогой, искажающей его лицо, напрягающей мощную шею.

Оборотень словно ослеп. Его глаза открыты, но взгляд отсутствующий, расфокусированный. Рот приоткрыт в гримасе мучительного освобождения. Руки при последнем исступленном толчке сдавливают мое тело сильнее, едва не ломая кости. Он содрогается в моих объятиях, влажной страстью извергается глубоко внутри. И воет.

И вой его ликующий! Дикий!

Он оглушает меня, но и покоряет. Он заставляет все живое вокруг замереть в безотчетном страхе перед силой издавшего его зверя.

Клыки зверя в последний момент инстинктивно впиваются в мою шею и ставят яростную точку в безумии нашего страстного соития. И одновременно даря обещание, завершая объединение.