— Ты этого не сделаешь, — еле сдерживая ярость, проговорил Рымчук.

— Еще как сделаю! — выпалил Маркуша.

— Тебя посадят!

— Да меня так и так посадят, если они все сдохнут! — орал в трубку Маркуша. — Не вы здесь сидите и слушаете вой и бесовский хохот. Не вы нюхаете вонь их испражнений. Не вы подтираете их задницы, вымазанные дерьмом, которое льется, как вода из прорвавшейся батареи. Все это приходится делать мне, и я, между прочим, тоже на грани!

— Дай трубку Диме, — внезапно потребовал Рымчук. — Живо!

Маркуша замолк и перевел взгляд на Гурова. Тот все слышал и теперь лихорадочно соображал, может ли позволить выполнить требование Рымчука. С тех пор как омоновцы связали санитаров и приволокли в холл, Дима не произнес ни звука. Сидел, привалившись к стене, и безучастно смотрел в пол. Маркуша откашлялся, а в трубке снова зазвучал голос Рымчука:

— Где Дима? Он с тобой?

— Со мной, — нерешительно произнес Маркуша. — Только говорить он не может.

— Почему?

— Он какой-то странный. Сидит в углу и ни на что не реагирует. Парни вокруг «нариков» прыгают, пытаются хоть чем-то им помочь, а он ничего не делает, просто сидит.

— Поднеси трубку к его уху, — снова потребовал Рымчук.

Маркуша посмотрел на Гурова. Тот кивнул, разрешая выполнить просьбу доктора. Маркуша встал, подошел к Диме, тронул его за плечо и громко произнес:

— Димон, очнись! Доктор с тобой поговорить хочет.

Дима оторвал взгляд от пола, перевел его на Маркушу. От этого взгляда у Маркуши мурашки поползли по телу. Пустой, ничего не выражающий и какой-то безумный. Димон рассеянно поднес трубку к уху.

— Дима, здравствуй, это Виталий Семенович, — произнес Рымчук. — Дима, что там у вас творится?

Гуров замер в ожидании ответа. Все, кто был в комнате, напряглись. Лишь Димон продолжал оставаться безучастным.

— Добрый вечер, Виталий Семенович, — меланхолично произнес он.

— Дима, что с Леней? И почему Маркуша так нервничает? У вас все в порядке? — делая паузы между вопросами, говорил Рымчук.

— Приезжайте скорее, Виталий Семенович. Все вышло из-под контроля, — неожиданно выдал Димон в трубку и разразился рыданиями: — Приезжайте скорее! Приезжайте скорее! Приезжайте, приезжайте!..

Маркуша размахнулся и влепил Димону увесистую пощечину. Тот захлебнулся рыданиями и смолк. Маркуша поднес мобильник к своему лицу и резко прокричал:

— Слышали? Представьте теперь, в каком состоянии остальные, если даже Димон сдулся!

— Я скоро буду, — взволнованно проговорил Рымчук. — Постарайся продержаться до моего приезда. Ничего не ешь и не пей. Возможно, это намеренная провокация. Никого из дома не выпускай. Если сможешь, изолируй их друг от друга. Слышишь меня? Изолируй всех, чье поведение вызывает подозрение!

— Слышу. Вы только приезжайте поскорее, — устало произнес Маркуша и дал отбой.

В комнате повисла гробовая тишина. И вдруг в этой тишине прозвучал звонкий голос Димона:

— Здорово у меня получилось, правда?

Все взгляды обратились к нему. В глазах окружающих читалось недоверие.

— Так ты притворялся? — высказал общую мысль Маркуша. — Ну, ты, Димон, даешь! Даже меня переплюнул. И как это у тебя получилось, я ведь сам видел слезы. Настоящие.

— Я в детстве в театральном кружке занимался, — печально улыбаясь, ответил тот. — Даже артистом мечтал стать. Вот и пригодились навыки. Жаль, что при таких обстоятельствах.

Больше говорить было не о чем. Задача была выполнена, оставалось подготовиться к встрече доктора Рымчука. Гуров собрал бойцов группы захвата. Вместе они обсудили план дальнейших действий, распределили точки наблюдения за подъездами к корпусу. Бойцы разошлись по местам, а Лев вернулся в холл. Он проинструктировал Маркушу, подробно объяснив, что тот должен делать, когда приедет доктор Рымчук, остальных санитаров перевел в дальнее помещение, а сам занял пост наблюдения у бокового окна. Здание погрузилось в ожидание.

Прошло довольно много времени, прежде чем от центральных ворот поступил сигнал. К санаторию приближалась машина. Вот она миновала ворота, подъехала к зданию второго корпуса и остановилась. Из машины вышли доктор Рымчук и две девушки.

— С ним медсестры из Центра, — шепотом доложил Маркуша. — Действуем по плану?

— Все, как обговаривали. Никакой импровизации. Выходи во двор, пока он ничего не заподозрил, — приказал Гуров.

Маркуша распахнул дверь и сбежал с крыльца.

— Виталий Семенович, наконец-то вы приехали! — В голосе его звучало искреннее облегчение.

— Здравствуй, Маркуша. Где остальные? — идя ему навстречу, спросил Рымчук.

— В корпусе. Как вы и велели, я развел их по разным комнатам. Валик совсем плох, остальные вроде оклемались.

— Проводи к ним девушек, — велел Рымчук. — Мне нужно забрать медикаменты из машины.

— Как скажете, доктор, — охотно согласился Маркуша.

Он махнул медсестрам рукой, предлагая следовать за ним. Поднявшись на крыльцо, пропустил их вперед. Услышал, как хлопнула крышка багажника и зазвучали торопливые шаги доктора, приближавшегося к крыльцу.

— По коридору налево! — скомандовал Маркуша, подталкивая девушек в спину, пока они не успели заметить полковника, переместившегося к двери. — Вторая дверь та, что вам нужна. Там мы держим придурков.

— Ты же сказал, что они все в разных комнатах, — уточнила одна из медсестер, недовольно поводя плечами.

Ответить Маркуша не успел — доктор Рымчук уже переступил порог. В тот же миг дверь за ним захлопнулась, и он удивленно оглянулся.

— Здравствуйте, доктор, — спокойно произнес Гуров. — Можете поставить чемоданчик, больше он вам не понадобится.

Рымчук разжал пальцы. Медицинский чемоданчик с грохотом упал на пол. Медсестры в недоумении смотрели на незнакомца. Не прошло и нескольких секунд, как комнату заполнили бойцы группы захвата.

— Полагаю, я арестован, — поняв, что игра проиграна, произнес доктор.

— Вы все правильно поняли, — подтвердил Гуров и набрал номер генерала Орлова. — Товарищ генерал, операция прошла успешно. Будем в Управлении через полтора часа. Можете отдавать приказ готовить камеры.

Лада лежала в палате реабилитационного центра в подмосковном санатории. Она провела здесь больше месяца. Первое время врачи опасались не только за физическое здоровье девушки, но и за ее психическое состояние. Но постепенно она возвращалась к жизни. Цвет лица стал более живым, в глаза вернулся прежний блеск. С настроением тоже наметились улучшения. Она много и с удовольствием ела, читала книги, слушала музыку. И разговаривала. С медсестрами, с врачами, с друзьями, посещения которых не так давно разрешили. Родители были при ней непрерывно. Либо мать, либо отец, а чаще оба сразу.