– Как жизнь, Лика? – спросил Монах. – Как ты ладишь с Юлией?

– Нормально. Она на меня не давит, мы вместе ездим к папочке. Почти каждый день. Она нормальная.

– Она сейчас дома?

– Нет, в городе.

– Лариса вас навещает?

– Была два раза, – фыркнула Лика. – Снова предложила переехать к ней.

– Ты бы подумала…

– Нет! Мой дом здесь. Лариска предлагает из-за чувства долга, понимаешь? Ей плевать на меня.

– Вам хватает на жизнь?

Она радостно захихикала.

– Дом – мой, и потом папочка еще оставил нам двадцать тысяч долларов, в коробке, в письменном столе. Пока хватит. Есть еще страховка на меня, и роялти. Нам хватит. Ленька локти кусает от злости! – Лика хихикнула. – Ему слабо обломилось, он уже готовился делить дом, представляешь? Покупателя нашел, комбинатор.

– Ты его очень не любишь?

– Не люблю? Я его ненавижу! – горячо воскликнула Лика. – Ты не понимаешь, Олег! Он не подпускал меня к мамочке, дико ревновал. Когда я родилась, ему было пятнадцать, и я помню, как он меня обзывал по-всякому, а папочка его побил однажды. В смысле, дал по морде. А мамочка бросилась защищать… Лариска тогда уже ушла от нас, поступила в институт и жила в общежитии. Папочка меня обожал, и я его. Он говорил, когда он смотрит на меня, ему хочется смеяться. – Лика всхлипнула. – Если бы ты знал, как мне его не хватает! Я с ним каждый день разговариваю. Рассказываю про все про все. Про нашу студию, репетиции, даже про погоду. Про снег, как нас засыпало, как ворона упала в трубу… Как Лариска приходила, она вроде снова с Виталием… Не понимаю. – Она вдруг хихикнула. – Кстати, ты с ней уже переспал? Как она?

– Не скажу! – Монах невольно рассмеялся. – Я женщин не обсуждаю. Тем более со всякими недорослями.

Лика фыркнула:

– Значит, переспал. Представляю себе! А Леньку посадят в тюрьму, – сообщила. – Я отдала следаку ту фотку. Он аж подпрыгнул! Схватил, уставился – с меня на картинку, туда, обратно! А я сижу, ручки сложила на коленках, глазками хлоп-хлоп, извините, говорю, что не отдала раньше, не придала значения, даже забыла про нее. Щелкнула случайно летом и совершенно из головы вон.

– Он же тебе заплатил, – напомнил Монах. – Совести у тебя нет.

– Он сказал, что больше не даст ни копейки. Папочки нет, и ему теперь по фигу, а Ирка, я думаю, и сама знает. Та еще семейка. Она сразу отказалась платить, хотя я снизила цену.

– А ты знаешь, как это называется? – Монах с трудом сдержал улыбку.

– Знаю, знаю! За удовольствия надо платить. Он боялся, что папочка узнает. Алиска навещала его после Норы, она ему нравилась. Как она клала ручку ему на колено, как шептала на ушко, как хихикала! Выдра! А у Ирки тоже мотив – боролась за семью, за любимого мужа.

– А это не ты случайно разобралась с Алисой? – спросил Монах. – Ревновала к отцу, чем не мотив?

– Я ревновала, конечно, все мы человеки… Однажды я сунула ей в карман жвачку, а еще выбросила в мусор ее перчатки, но папочка заставил отдать. Еще всякие мелочи… – Она задумалась. – Знаешь, Олег, я всегда знала, что на первом месте для папочки была я. Все остальные приходили и уходили, а я оставалась, понятно? А потом… Ну, там подразнить Леньку, попугать, развести его на бабки… или жвачку в карман – это я запросто, это мелочи, а убить… нет! Я бы не смогла. А ты смог бы?

– Нет.

– Я так и думала. Тут нужно иметь сумасшедший мотив. Такой, чтобы в глазах темнело! Вцепиться в глотку зубами, и все равно, что будет дальше.

– И какой мотив убийства Алисы, по-твоему?

Лика пожала плечами.

– А тебе не жалко брата? Его действительно могут арестовать.

– Если не виноват, выпустят. Не жалко. Пусть посидит.

– Ты жестокая девочка, Лика, – попенял Монах.

– Ага! – беспечно отозвалась она. – Кофе хочешь?

– Хочу! Постой, у тебя нет знакомого с винтовкой? Охотника, спортсмена?

– Против кого?

– Для хобби. Вот решил купить охотничье ружье, нужно чем-то себя радовать. Нужен дельный совет. Мой друг Добродеев говорит, у нас здесь классная охота на зайца.

– Ты собираешься убивать бедных зайчиков? – возмутилась Лика. – Не ожидала! Таких знакомых у меня нет. Ненавижу всякие ружья! Тебе какой кофе, с молоком?

– Черный. И про яблочный пирог не забудь.

Лика хихикнула и умчалась.

– Лика, ты убила Алису? – вдруг спросил Монах, когда она вернулась с дребезжащей тележкой на колесах.

Лика не удивилась и не возмутилась.

– Нет! Я же сказала.

Он смотрел на нее в упор, пытаясь понять, не дурачит ли она его. «Клоун», – сказал про дочь старый Левицкий. Сам он тоже был клоуном… в известном смысле, и бог знает, когда сочинял, смеясь неслышным внутренним смехом, а когда говорил правду. Монах смотрел в ее честные глаза, и ему казалось, что она смеется неслышным внутренним смехом над его неуклюжими попытками расколоть ее. Не демонизируй девчонку, сказал как-то Добродеев, это все пацанские понты, вспомни себя в семнадцать. Да уж…

Он вытащил из кармана серебряную китайскую монетку, подаренную древним ламой из горного монастыря, поднял на уровень глаз и завертел в пальцах. Скомандовал:

– Смотри сюда!

Она с преувеличенным восторгом уставилась на монетку и замерла, приоткрыв рот.

– Шум воды, шум ветра, покой, сон, дремать… – загудел негромко Монах. – Хочется спать, хочется спать… шум ручья…

Лика закрыла глаза, Монаху показалось, она перестала дышать.

– Лика, ты меня слышишь? – спросил он после паузы.

– Слышу, – отозвалась она тихо.

– Доктор рассказывал о женщине и луне… помнишь тот вечер? Был день рождения Каролины…

– Помню. День рождения мамочки.

– Погас свет и горели свечи. Помнишь?

– Помню. Свечи.

– Помнишь, где сидела Алиса?

– Да.

– Кто подходил к ней?

Молчание.

– Помнишь синий шнур на подоконнике?

– Да. Синий шнур.

– Кто взял синий шнур?

Лика нахмурилась.

– Лика, кто взял синий шнур?

– Синий шнур… Она взяла синий шнур… – Девушка замолчала.

– Кто? Кто взял синий шнур?

– Она взяла синий шнур. Она держит синий шнур в руках…

– Кто? Лика, кто взял синий шнур?

Монах услышал шум хлопнувшей входной двери, быстрые шаги по коридору. В гостиную заглянула Юлия.

– Вы здесь? Добрый день, Олег. Лика, помоги мне принести продукты.