Лика открыла глаза. Вид у нее был ошарашенный.

– Юля? – произнесла она с недоумением. – Откуда ты взялась? Ты уже вернулась? Олег?

– Я помогу! Здравствуйте, Юлия! – Монах сунул монетку в карман и поспешно поднялся.

– …Ну, потом мы обедали, потом гоняли кофеи с яблочным пирогом и разговаривали, – Монах рассказывал своему другу и соратнику Леше Добродееву о посещении дома Левицких. Они собрались на привычном месте – «точке» у Митрича для оперативного обсуждения ситуации.

– Что она за человек? – поинтересовался Добродеев.

– Юлия? Неглупая, спокойная. Даже слишком спокойная. Обстоятельная. Я уверен, она прекрасная хозяйка.

– Почему она у них?

– В каком смысле?

– В том, что нет своей семьи. Почему?

– Обожглась, должно быть. Знаешь, есть особи, которым достаточно одного облома и одного щелчка от жизни. Спряталась в раковину и затаилась.

– Сколько ей лет?

– Тридцать пять, сорок. Не знаю.

– А как Лика? Они ладят?

– Им нечего делить. Лика делает что хочет. Юлия ведет дом. У каждой свое жизненное пространство. Знаешь, Леша, я почувствовал там пустоту… понимаешь? Ушел хозяин, и теперь там черная дыра. Его книги, его вещи, его очки на тумбочке около дивана, где он лежал… даже пальто в прихожей на вешалке – все еще там, а его уже нет. Пустота. Лика держится, валяет дурака, пытается держать марку, но растеряна. Юлия, как мне показалось, наоборот, почувствовала себя увереннее… Раньше молчала, уводила глаза, одним словом, была прислугой. А тут накрыла на стол, деловая, озабоченная, гостеприимная – хозяйка дома. Разговор поддерживает, спрашивает про Непал, про семью. Совершенно другой человек. Раньше она была в тени мастера, теперь вылезла из ракушки на свет. Левицкий оставил дом Лике с условием, что Юлия тоже останется. Лариса звала ее к себе, но Лика отказалась. Они не любят друг друга. Вообще удивительная семья – все друг друга не терпят, презирают, ревнуют… как будто прокляты. Лика рассказывала, что Ленька оттирал ее от матери, та его обожала. Отец ударил его, защищая Лику… ей было три года. Лариса ушла из дома в восемнадцать. Старая актриса, Элла Николаевна, говорила, что Лика и старый Левицкий клоны – в том смысле, что норовы одинаковые, и взаимопонимание между ними было полное. Кстати… – Монах замолчал и задумался.

– Что? – напомнил о себе журналист.

– Она не исключает, что Левицкий намеренно увеличил дозу препарата… не помню названия, у него были проблемы с сердцем. Я читал, что передоз может вызвать обморок… он был слаб, немощен, в его случае – летальный исход. Она сказала, что он жил как лидер и ушел как лидер. Я спросил, что она имеет в виду, она заговорила что-то о том, что за все в итоге нужно платить, приходит время собирать камни… напустила туману. И не стала возражать, что он мог уйти из жизни добровольно. И еще она сказала, что он мог знать убийцу… раскрыть не мог – и предпочел уйти.

– Какая-то теория заговора, – пробормотал журналист. – Если он знал убийцу и молчал… а он не боялся новых убийств?

– Видимо, был уверен, что новых не будет. Они были любовниками.

– Кто? – не понял Добродеев.

– Элла Николаевна и Левицкий. Он даже собирался уйти из семьи, но тут совершенно случайно родилась Лика, и он остался. Любовь была сумасшедшая. Помнишь, она рассказала историю про молодую актрису, в которую влюбился старый актер Мефисто? История Авроры и Мефисто случилась в разгар романа Эллы Николаевны и Левицкого. Я думаю, они были неравнодушны друг к дружке до самого конца…

– Вряд ли. Он ведь женился на Норе.

– А кто бы устоял? Молодая, свежая, с прекрасным голосом. Я говорю о духовной любви, Леша. Между Эллой Николаевной и Левицким была именно такая любовь.

– Романтик ты мой ясновидящий! – фыркнул журналист. – Все намного проще. Любовь приходит и уходит, а с ней приходит и уходит духовность. А ты не думаешь, что она могла разобраться с Алисой?

– Не знаю, Леша. Лариса сказала, что видела шнур, которым удавили Алису, у нее в руках.

– Ты спросил у нее?

– Не успел. Она уснула. Или сделала вид. Она определенно что-то знает… показала мне альбом, где актеры и остальные, вплоть до буфетчицы… – Монах запнулся и уставился в пространство.

– Она была поразительно красивой женщиной в молодости, – заметил журналист. – В театральной галерее несколько ее портретов. А Левицкий был обыкновенным, ничем не примечательным… в толпе не заметишь. Но личность.

– Да, красивой… – согласился Монах. – И тоже личность. Говорит, у нее и сейчас полно поклонников.

– Сколько ей?

– Семьдесят с гаком. И я ей поверил, Леша. Глаз горит, ум светлый, живая, остроумная… Редкая женщина.

– Кстати, у тебя с Ларисой Левицкой серьезно? – спросил вдруг журналист. И, предупреждая возможный вопрос Монаха, пояснил: – Я вас видел в городе. Любовь?

Монах засмеялся.

– Любовь.

– Ты и Лариса? – удивился журналист. – Но она же… серая мышка! А все твои жены красотки. На кислое потянуло?

– Какой ты все-таки циник, Леша, – попенял Монах. – Подустал я, отяжелел. С красивыми женщинами одни проблемы, нам бы кого попроще. Настало время бросать якорь.

– Не свисти! – рассмеялся журналист. – Что она думает об убийствах?

– Она боится думать об этом вообще. Однозначно, замешана семья… вернее, причина в семье. Греха много, как сказала Ирина.

– Ирина – злюка. Грех, возмездие… Не надо нас дурить. Наследство! Я считаю, все дело в деньгах.

– Мы это обсуждали, Леша. Тогда убивали бы соперников, то есть претендентов, а тут другое. Нора… С натяжкой готов согласиться, что дело в наследстве, а вот две другие жертвы каким боком? Судья Сидакова и Алиса?

– Ты говорил, что Левицкому нравилась Алиса…

– Нравилась. В таком случае мотив не наследство, а ревность. Наследство, ревность… Элла Николаевна сказала, что у Левицкого ничего не было. Он оставил двадцать тысяч долларов и дом Лике, боюсь, это все или почти все, что у него было. Лика сказала, что Леонид очень недоволен своей долей. Лариса, кстати, сказала мне, что отказалась от денег в пользу Лики.

– Это поступок, – заметил журналист.

– Это плата за неприязнь к сестре, Леша. Она корчится от чувства вины, но ничего не может с собой поделать. И Леонид, и Лариса не любят Лику. Она была поздним ребенком, они считают, что из-за нее Каролина бросила театр, а кроме того, она копия отца, как сказала Элла Николаевна. Допускаю, что старшенькие попросту ревнуют.

– Прямо Шекспир! Семейные счеты, семейные тайны, ненависть, зависть… Тянулось, накапливалось годами и – взрыв! А ты уверен, что твоя Лика ни при чем? Ты говорил, что она на все способна… тем более предупреждала об убийстве. Пригласила тебя, втянула в убийство, затеяла игры…