Послышалось щелканье отпираемых замков. Дверь приоткрылась.

Ельцов толкнул створку, шагнул в переднюю.

— МУР, Анатолий Васильевич.

Высокий седой человек в теплых домашних брюках и бархатной куртке, прищурившись, глядел на Ельцова.

— Значит, Игорь Дмитриевич, вы меня ночью побеспокоили. Видимо, у вас и ордерок есть?

— Есть. Ордерок есть на обыск в вашей квартире, так что предлагаю добровольно выдать ценности, которые вам передал Веретенников.

— А почему вы думаете, что он мне что-то передал?

— Опираясь на его показания, Анатолий Васильевич. — И обратился к оперативнику: — Зови понятых.

— Не надо, — резко сказал Мохов.

— Чего не надо?

— Понятых.

— Почему?

— Я готов добровольно передать ценности, которые мне принесли для оценки.

— Вот и ладушки. Я всегда считал вас умным человеком. Только вам придется проехать с нами на Петровку и все задокументировать.

— Хорошо, я только оденусь.

Мохов пошел в комнату, за ним оперативник.

Пока хозяин собирался, Ельцов обошел квартиру. Мохов жил в двух комнатах, третья была приспособлена под мастерскую.

— Так где же ценности? — обернулся Ельцов к Мохову.

Ювелир подошел к сейфу с затейливыми узорами на дверце и сказал:

— Выйти я вас просить не могу, но хотя бы отвернитесь.

Ельцов засмеялся и отошел к окну.

За его спиной куранты сейфа сыграли «Коль славен наш Господь». Потом крышка захлопнулась. Ельцов повернулся. Мохов поставил на стол серебряную шкатулку редкой красоты, усыпанную красными, сиреневыми и голубыми камнями.

Ельцов открыл шкатулку, в свете люстры драгоценные камни заиграли дьявольским светом.

— Нравится? — поинтересовался за его спиной голосом змея-искусителя Мохов.

— Красиво.

— И только? — ахнул ювелир. — Когда Веретенников принес их мне на оценку…

Он не успел договорить, в прихожей раздался звонок.

— Поздно гостей принимаете, Анатолий Васильевич. — Ельцов достал пистолет.

В комнату заглянул оперативник.

— Впустить?

— И сразу к стене.

Открыли дверь.

В квартиру вошел невысокий человек в коричневом ратиновом пальто с бобровым воротником и пыжиковой шапке.

— Уголовный розыск, — отчеканил опер, — попрошу документы.

— Ты что? — рявкнул гость, — с ума сошел? — Говорил он с легким кавказским акцентом. — Я полковник МГБ Нагиев.

— Документы.

Нагиев не спеша расстегнул пальто, в прихожей резко запахло одеколоном «Шипр», вынул из нагрудного кармана красную сафьяновую книжечку с гербом и буквами МГБ.

— Ты знаешь, кто я?

— Сейчас узнаем. — В прихожую вышел Ельцов с ларцом в руках.

Полковник впился взглядом в шкатулку, словно хотел ее сожрать.

«Видел он ее, — догадался Ельцов, — наверняка видел». Он передал ценности оперативнику, взял удостоверение.

— Значит, вы полковник Нагиев Исса Магомедович, а я замнач отдела МУРа майор Ельцов.

— Слушай, ты что здесь делаешь, а? — Полковник засунул руки в карманы брюк. — Что тебе надо, а?

— Я провожу выемку ценностей, украденных у народной артистки СССР Екатерины Гельцер.

— Ты знаешь, кто я?

— Вы полковник Нагиев.

— Я начальник секретариата заместителя министра госбезопасности Кобулова. Немедленно вон отсюда, слышал, майор, а не то в момент старшиной станешь.

Возможно, будь он один, Ельцов плюнул бы на все и ушел, тем более он знал, чту значит связаться с людьми одного из братьев Кобуловых, о которых в Москве ходила мрачная слава.

Но он был со своими людьми и уйти, послушавшись этого коротышку, — значит навсегда потерять уважение подчиненных.

— А вы, товарищ полковник, на меня не орите. Не надо. Я сюда не водку пить приехал, а исполнять свой служебный долг. И я его исполню, независимо от того, нравится вам это или нет, — резко сказал Ельцов. — Вам прекрасно известно, что согласно инструкции МГБ СССР я обязан вас задержать и отправить на Петровку, а позже, если вы, конечно, не соучастник, отпустить вас и направить рапорт на имя высшего начальника.

— Ты мне грозишь?! — фальцетом выкрикнул Нагиев.

— Нет. Я дело свое делаю, попрошу сдать оружие и документы.

Конечно, на Петровке полковника сразу отпустили, он даже объяснения не написал. Только успели оформить изъятые ценности, допросили Мохова, идеально оформили все документы, как Ельцову позвонил порученец начальника.

— Игорь Дмитриевич, срочно к комиссару, в форме.

Ельцов быстро переоделся и зашагал к начальству.

Порученец Овчинникова, лейтенант Коля Сергеев, сочувственно замотал головой, одернув китель, приоткрыл дверь и доложил бесстрастно:

— Майор Ельцов прибыл.

За столом начальника МУРа сидел брюхатый генерал-лейтенант в форме МГБ. Ельцов сразу узнал его оплывшую морду. Это был замминистра госбезопасности Богдан Кобулов.

— Товарищ заместитель министра… — начал Ельцов.

— Ты што? А? — стукнул генерал волосатым кулаком по столешнице. — Ты кого арестовать хотел? А? Овчинников, — Кобулов повернул голову к стоявшему у окна комиссару, — где ты такие кадры откапываешь?

— Товарищ заместитель министра, майор Ельцов фронтовик, один из лучших оперативных работников МУРа, вы сами за ликвидацию бандгруппы Парамонова вручали ему орден «Знак Почета».

— То-то мне его рожа знакома. — Кобулов достал «Казбек», закурил. — Ну? — повернул он голову к Ельцову.

На стойке воротника висели жирные брыли, поэтому генерал не двигал шеей, а поворачивался всем корпусом.

— Ну? — повторил он.

— Товарищ генерал-лейтенант, мы проводили изъятие ценностей, похищенных у народной артистки СССР Екатерины Васильевны Гельцер, у гражданина Мохова.

— Кража ценностей доказана, Овчинников?

— Так точно, преступник задержан.

— Дальше.