из нее и исчезал в зарослях куги. На дне родничка маленьким фонтанчиком бурлил песок. Алешка долго смотрел на этот фонтанчик, не мог, видно, понять, что за сила будоражит песок.

— Смотри, кипит!

— Ага, — спокойно согласился Васька и пояснил: — Это ключ бьет.

Он встал на четвереньки, припал к воде губами — принялся пить. Попив, поднял голову, передохнул и снова уткнулся в воду.

— Эх, хороша водичка! Холодненькая! — Васька зачерпнул воды ладошкой и выпил ее с причмоком.

— Дай я, — облизывая сухие губы, Алешка потеребил брата за плечо.

Тот уступил ему место, и Алешка, упав на живот, уткнулся носом в воду. Напившись, опять уставился в бурлящую вороночку. Смотрел, смотрел и вдруг сунул в родник руку по локоть, воткнул палец в самую сердцевину. Песок шевелился под его пальцем, словно живой, вода вокруг взмутилась и на какое-то время перестала вытекать из родничка.

— Ты что делаешь? — прикрикнул на него Васька.

— Заткнуть дырочку хотел, — признался Алешка. Он вытащил руку из воды и стал дуть на палец.

— Что, укусило?

— Нет, холодно там. Палец аж закололо.

— А ты думал! Она ж из самой глубины идет, эта вода. Чудак, хотел пальцем ключ заткнуть. Его и лопатой не закопаешь — все равно пробьется.

Вода в родничке быстро очистилась, и на дне его все так же бурлил ключ.

Напившись еще по разу, уже впрок, Васька и Алешка вернулись к сестре. Та сидела на камне, свесив ноги в воду.

— Теплая? — спросил Васька.

— Ага! Как парное молоко! — заулыбалась Танька: ей было приятно держать ноги в воде.

— Искупаться бы!.. — Васька взглянул на Таньку.

— Ну да! — запротестовала та и тут же вылезла из воды. — Забыл, что мама наказывала? Чтоб не купались. Вдруг утонешь?

— Тут же мелко… И жара!.. — Он взглянул на солнце, потом на Таньку. — У бережка. Окунемся, охладимся, и все. Легче будет домой идти. А?

Танька молчала, и Васька быстро разделся, полез в воду.

— Красота! Раздевайтесь, смотрите, как мелко! — Васька осторожно, щупая дно ногами, отошел от берега.

— Не ходи дальше! — крикнула Танька.

— Да что я, плавать не умею? — И он упал грудью на воду, заколошматил ногами, поплыл. Сделал кружок, встал, тяжело дыша. — Ну? Давай, Алеш, иди, я тебя подержу.

Алешка осторожно сполз белой попкой с берега в воду, протянул руки к Ваське, вцепился в него.

— Не бойся! — подбадривал Васька братишку. — Тут мелко.

Осмелел Алешка, стал плескаться, присел по самую шею в воде, подпрыгнул, опять присел. Понравилось ему купаться, Васька доволен, зовет и Таньку.

— Не, — стоит та на своем. — Я только ноги помою. — И она, задрав платье выше колен, вошла в воду, стала ходить вдоль берега.

Купались долго, пока у Алешки зубы начали стучать. Тогда Васька выставил его из воды, а Танька вытерла ему лицо подолом своего платья, надела штанишки и рубашку на мокрое тело, посадила на траву.

— Грейся. А ты вылезай уже, хватит, — крикнула она Ваське.

— Сейчас! Нырну один раз — и все!

Васька вытянул руки вперед, сбычил голову и, как заправский ныряльщик, стремительно бросил себя в глубину, ударив по воде ногами. Танька смотрела на расходящиеся круги на воде, качала сокрушенно головой и нетерпеливо ждала, когда Васька вынырнет. Наконец вода взбурлилась, и на поверхности показалась рука, потом другая, Васька как-то неестественно размахивал ими, словно ловил что-то, чтобы зацепиться, и, не схватив ничего, снова погружался в воду. На секунду показалась Васькина голова, он хотел что-то крикнуть, но, хлебнув воды, скрылся.

— Мама, Васька заливается!.. — закричала Танька не своим голосом. — Васька-а-а… Помогите!

Возле стада сидели пастухи, обедали, услышали крик, прибежали на помощь. Один из них, не раздеваясь, прыгнул в воду, схватил Ваську за волосы, потащил на берег. На берегу Васька долго кашлял, его даже вырвало — наглотался воды. Тараща испуганные глаза, он все пытался что-то сказать Таньке и не мог. Наконец выговорил:

— Ма…. Маме… не рассказывай…

— Ты полежи, полежи, парень… Отдышись, — сказал пастух. — Судорога, что ли, ногу свела?

— Ударился… Там пень. — Только теперь Васька почувствовал боль на голове и потрогал рукой огромную шишку. Посмотрел на мокрые пальцы — думал, кровь. Нет, крови не было.

— Как же ты, не зная броду, полез в воду? — укорил Ваську старший пастух.

— Ладно, бать, не надо… Он и так испугался… Наука будет на всю жизнь, — сказал молодой, который спае Ваську. Нагнулся, спросил: — Ну, как ты? — И успокоил: — Ничего, оклемался уже. — Улыбнулся: — Ныряльщик! Никогда не ныряй в незнакомом месте.

Васька сидел, опершись на левую руку, тяжело дышал и время от времени отплевывался. В ответ на слова пастуха согласно кивнул головой.

Пастухи медленно ушли. Танька и Алешка несмело подошли к брату, присели на корточки, стали смотреть на него жалостливыми глазами.

— Маме не рассказывайте, — попросил снова Васька. — Не за себя, за нее прошу: она переживать будет. А, Тань?.. Не скажешь? Я что хочешь для тебя сделаю, только не говори маме…

— Ладно, — пообещала Танька. — А ты больше не купайся.

— Я тоже ничего не скажу, — пообещал и Алешка. — А шишка?

— Может, не заметит… Скажу — ударился.

Они еще долго сидели на берегу пруда, ждали, когда Васька окончательно придет в себя. Только когда уже пастухи стали поднимать коров и угонять прочь, забеспокоилась и Танька:

— Может, и мы пойдем? — Ей стало жутко оставаться здесь одним, без пастухов.

— Ага… — поднялся Васька. — Пошли. — Он взвалил себе на плечи мешок, мелкая пыль посыпалась ему за воротник, он поежился, спросил участливо сестру: — Тебе не тяжело? Донесешь?

— Донесу, — сказала Танька. — Оно совсем легкое: у меня ж все кизяки сухие-пресухие.

Они тронулись в путь. Васька впереди с мешком на плечах, за ним Танька с ведром и только Алешка плелся в самом хвосте налегке.

Вечером мать ничего не заметила. Смиренность детей приняла за усталость, похвалила их за топливо, а Ваське сказала:

— Нынче, сынок, ложись спать пораньше, завтра пойдем с тобой за углем. Может, хоть немножко к зиме натаскаем.

— Куда? На путя? — спросил Васька.

— Нет. На путях строго стало. Говорят, ловят и штрафуют. Да и мало толку на путях: теперь так научились насыпать уголь в пульмана, что и грудочки не упадет.

— А куда ж? На Бутовку?

В прошлом году они с матерью ходили на Бутовскую шахту, собирали уголь у подножия террикона. Собрали много, еле донесли, но мать сказала, что больше они туда не пойдут. Далеко. Да и опасно. Выползет вагонетка с породой на самый верх, опрокинется, и летят вниз камни со страшной силой. Ударит —