– Возможно, – кивнула Юля и вдруг вскрикнула: – Стоп. Улица Гоголя. Это второй дом, нам нужен восьмой.

Восьмой оказался последним по этой улице. Далее, через небольшой пустырь, украшенный недостроем, начиналась другая улица, на сей раз названная в честь великого математика – Лобачевского. Разумеется, ни писатель, ни ученый никогда не слыхали о городе-поселке Озерске, никогда не были даже вблизи этих мест, однако руководству почему-то показалось, что будет правильно назвать неухоженные улицы, на которых часто прорывало канализацию и мутные ручьи текли в речку Зарянку, в честь известных всем людей. Притормозив у нужного дома, двухэтажного, довольно неприглядного, не украшенного ни одной еврорамой – лишь деревянными, с облупившейся краской, – Плотников припарковался возле последнего подъезда и не ошибся. На каждом этаже помещалось по три квартиры, а до квартиры под номером десять пришлось подниматься по крутым ступеням, пахнувшим кошачьей и человечьей мочой. Дверь Пономаренко выгодно отличалась от остальных на лестничной клетке – она была обита дерматином, местами потрескавшимся. Сергей нажал черную кнопку звонка, в ответ раздалась заливистая громкая трель. Визгливый женский голос поинтересовался:

– Кто там?

– Откройте, мы к Станиславу Михайловичу! – отозвался Плотников.

Дверь приоткрылась, придерживаемая цепочкой. В полумраке они увидели худое вытянутое лицо пожилой дамы, волосы которой, испорченные перекисью водорода, были накручены на бигуди, уже давно не выпускаемые ни одним заводом.

– А вы кто? – спросила она без всякого любопытства. – Я незнакомых в дом обычно не впускаю.

– И правильно делаете, – похвалил ее капитан. – Мне нужно было сразу представиться. – Как волшебной палочкой, он махнул удостоверением: – Капитан полиции Сергей Плотников.

Молодой человек заметил, что удостоверение ее не успокоило.

– Сейчас такое можно купить в подземном переходе, – буркнула женщина.

– Извините, здесь написан номер полицейского отделения, где я служу, – возразил Сергей. – Вам стоит только узнать номер телефона, набрать его и поинтересоваться, есть ли там такой работник. Можете описать мою внешность.

Дама задышала спокойнее, ее щека с глубокими морщинами перестала дергаться.

– Но что же вам все-таки нужно?

– Я уже сказал – Станислав Михайлович Пономаренко, – терпеливо объяснил Плотников. – По проверенным данным, он жив и здоров. Будьте добры, позовите его, пожалуйста.

Женщина убрала цепочку, ее узкое лицо теперь выглядело приветливее, в серых тусклых глазах вспыхнул интерес.

– Вам сказали, что он жив – это правда. Но насчет его здоровья кто-то погорячился. – Она широким жестом пригласила молодых людей в квартиру: – Да заходите, нечего порог топтать. Кстати, я не представилась. Племянница Станислава Михайловича, Карелия Борисовна. Да вы проходите, проходите. Одна я, муж в рейсе. Завтра прибудет.

Юля и Сергей зашли в чистую уютную гостиную и сели на диван.

– Чаю будете? – спросила Калерия Борисовна доброжелательно. – И пирожки домашние есть, с мясом и капустой, мои фирменные. Знаете, приятно, когда кто-то о дяде вспоминает. Хороший он человек, только жизнь у него тяжелая.

Юля с Сергеем переглянулись и кивнули. За тяжелую долгую дорогу они проголодались и готовы были съесть слона, не то что несколько пирожков, запивая их ароматным чаем с малиновым вареньем.

– Божественно. – Сергей смаковал слоеное тесто, смущаясь под ревнивым взглядом Юли. Она ведь совсем недавно спрашивала, ел ли он что-нибудь вкуснее ее пирогов? Он совершенно искренне отвечал «нет», не подозревая, что есть еще на свете и другие кулинарки. Ну в конце концов, если вкусно, что же, молчать? Калерия Борисовна совсем размякла.

– Я вот давеча насчет здоровья его говорила, – начала она. – Плох он, совсем плох. В доме престарелых. – Женщина вздохнула, пряча глаза. – Жалко его до слез, а что было делать? Болезнь Альцгеймера, знаете, какой это кошмар?

Молодые люди кивнули.

– Забыл начисто и как его зовут, и что с ним было. – Калерия покачала головой. – Пробовали его одного оставлять на какие-то десять минут – чуть квартиру не спалил. Сиделку нанимали – все сбегали. Он, извините за выражение, кишечник опорожняет там, где придется. Да еще и кишечник слабый… В общем, за такого пациента огромные деньги требовали. Вот и пришлось… У меня знакомая там работает, следит за ним, мы доплачиваем. Я каждый день туда езжу. Он вымыт, чист, ухожен. Я рада, что то недолгое время, что отведено ему судьбой, он проживет в комфорте.

Юля прижала пальцы к пылавшим вискам:

– Господи! А мы хотели с ним поговорить. Понимаете, нам очень важно было с ним поговорить!

– Что же вы хотели у него узнать? – Женщина округлила серые глаза, и они сделались похожими на две пятирублевые монеты.

– Видите ли, мой дед и ваш дядя когда-то вместе служили. – Юля запнулась на последнем слове. – Мой дедушка недавно умер, Матвей Петрович Самойлов, может быть, вы слышали?

– Как же, слышала, – кивнула Калерия Борисовна. – Перед тем как все на свете забыть, дядюшка вспоминал то, что было давным-давно, в том числе и поездку в Крым, и своих сослуживцев. Разумеется, он называл Самойлова.

– Что именно он рассказывал? – с надеждой спросила Юля и подалась вперед от охватившего ее волнения. – Вероятно, он давал вам письмо, предупреждал, что делать, если закончатся деньги? Давал вам обрывок старой новогодней открытки?

Глаза Калерии снова стали похожими на пятирублевые монеты:

– Какое письмо? Какой обрывок? Про это ничего не знаю.

Девушка покраснела, на носу выступили капельки пота.

– Не может быть! Пожалуйста, вспомните, это очень важно.

Женщина обиженно надула полные губы:

– Тут и вспоминать нечего. Не говорил, не знаю. Да вы не думайте, что он все до мелочей мне поведал. Боялся дядя Стас очень. Все ему мерещилось, что за ним следят. Сколько его помню, столько ходил и оглядывался. Выходит, поэтому тайну свою мне и не доверил.

Сергей с досады захрустел пальцами:

– Наверное, так и есть.

– А что было в письме? – поинтересовалась Калерия. – Что за тайна такая?

– Когда-то в Крыму они разрыли одну могилу. – Плотников пригладил темные волосы. – Потом это не давало им покоя. Они поклялись, что когда-нибудь вернутся туда и приведут ее в порядок. Дедушка Юли перед смертью просил сделать то, что сам не успел.

– И что они такое с могилой сотворили? – охнула женщина. – Осквернили, что ли? Только когда это было. Поди, и могилы-то той давно уж нет, и стоит на ее месте какой-нибудь супермаркет.

– И все же мы намерены исполнить последнюю волю деда, – твердо сказала Юля. – Мы надеялись на помощь вашего дядюшки, но, видно, не судьба… – Она встала. – Извините, что побеспокоили.