Итак, все были свободны и счастливы, кроме бедняги графини. Униженная, оскорбленная, с растоптанной душой, она ожидала исполнения приговора.

Позорная процедура должна была состояться на площади в центре Парижа, и Жанна с горечью подумала, что теперь о ней действительно узнает весь город. Поглазеть на яркое зрелище наверняка соберутся все знатные особы, в том числе августейшая чета. Но ее не могут просто так высечь и заклеймить! Ее! Родственницу Валуа, знакомую кардинала и королевы! Это просто не должно случиться! Однако приказ короля звучал устрашающе – все, кроме смерти. Может быть, лучше смерть, чем позор?

Узнав от Бретеля время своего официального падения, графиня принялась писать прошения о помиловании, но ни Мария-Антуанетта, ни Людовик XVI на них не реагировали. Жанна присмирела, уже не закатывала истерики, все время лежала на грязной постели, уставившись в потолок, и умоляла небеса, чтобы этот день никогда не наступил. Пусть ему помешают самые страшные события! Пусть тюрьма сгорит! Пусть сгорит вместе с ней, если так угодно высшим силам! Пусть случится Апокалипсис, и весь Париж провалится в тартарары! Но высшие силы не внимали просьбам несчастной, страшный день приближался и наконец наступил.

Двадцать первое июня выдалось очень жарким. Графиня с самого утра находилась словно во сне. Она не сопротивлялась, когда на нее надели грубую льняную одежду белого цвета, когда, взяв под руки, помогли взойти на помост, где палач в черной маске, из-под которой поблескивали стальные глаза с золотистыми крапинками, раскаливал клеймо на огне. Глашатай зачитал королевский указ, согласно которому графиня де Ла Мотт приговаривалась к клеймению. Бордовое пламя напомнило женщине детство. Ребенком она любила смотреть на огонь в камине. Если у них появлялись деньги, отец разжигал его, и Жанна, греясь, завороженно наблюдала за язычками пламени.

Но этот огонь казался зловещим, словно вырывался из ямы ада, улюлюканье толпы, окружившей помост, походило на пляски чертей, и Жанна подумала о дьяволе. «Сейчас меня высекут и заклеймят, – пронеслось у нее в голове. – Но я не буду молиться. Бог отвернулся от меня. Что ж, да будет так. Я обращаюсь к дьяволу. Именно его сила помогла мне завести знакомство с королевой и кардиналом и украсть ожерелье у них из-под носа. Значит, дьявол поможет и сейчас. Пусть получает взамен мою душу. Пусть, пусть, пусть. Ты слышишь? – прошептала она, глядя на небо. – Если слышишь, дай знак. Поверь, вдвоем мы с тобой составим прекрасную пару!»

Стоило графине произнести эти страшные слова – и на безоблачном небе показалась серая тучка. На мгновение она сверкнула молнией, которую, может быть, никто, кроме нее, не заметил. «Ты услышал меня, о Вельзевул!» – сказала женщина уже громче и вдруг захохотала. Толпа с изумлением взирала на грешницу, которая с минуты на минуту должна была испытать муки ада, но никто из них не подозревал, что эта грешница была к ним готова и даже жаждала их.

Палач взмахнул кнутом и опустил его на спину жертвы. Жанна вздрогнула, но не издала ни звука. Тогда мучитель снова занес плеть. В воздухе раздался свист, и кто-то из огромной толпы охнул. Видимо, мужчина вложил во второй удар большую силу, потому что белый льняной балахон, в который облачили приговоренную, треснул на спине, и все увидели красный рубец на белой коже. Графиня застонала, стиснув зубы, и закрыла глаза. Через несколько минут она уже не чувствовала боли и почти ни на что не реагировала, а ее мучитель громко отсчитывал количество ударов и удовлетворенно остановился на цифре 21. Ровно столько ударов значилось в приказе короля.

После первой экзекуции настал черед второй. Палач поднес к обнаженному плечу графини раскаленное клеймо в виде буквы V, что значило voleuse – «воровка». Женщина вскрикнула и бросилась от него прочь. Сильные руки жандармов подхватили Жанну, извивавшуюся как змея. Кто-то разорвал балахон на плече. Женщина изо всех сил пыталась вырваться, но мучители были сильнее. Несчастная продолжала сопротивляться, и неумелый палач опустил раскаленное железо на ее правую грудь. Секунда – и страшная обжигающая боль разлилась по телу. Липкие, горячие руки мучителей не отпускали, и вскоре на белоснежном плече также горела страшная буква. Только после этого ее оставили в покое. Жанна пошатнулась и обвела толпу мутным взглядом. Перед глазами плыли красные круги. Ей показалось, что она увидела королевскую чету, и королева даже смотрит с сочувствием, но, скорее всего, это был горячечный бред. «Я отомщу, – шептали окровавленные губы графини, – я вам всем отомщу! Теперь у меня сильный покровитель, и вам с ним не справиться!»

– Да, вам со мной не справиться, – бросила она в толпу, и сознание покинуло ее.

Дивногорск – Озерск, 2017

Юля проснулась в десять утра, удивляясь тому, как крепко спала. Наверное, на ней сказались все тяготы, которые ей пришлось пережить. Сергей еще мирно посапывал рядом, и она провела рукой по его темным волосам:

– Вставай, лежебока. Забыл, что дел по горло? Сегодня мы должны отправиться за последним обрывком открытки – четвертым для нас. Если пятый у убийцы, думаю, ничего страшного. Все же четыре – не один. У нас гораздо больше шансов отыскать это проклятое ожерелье.

Плотников приоткрыл глаза:

– Ты права. Ох, и устал я вчера! Все тело ломит.

– Тогда лежи, а я пока приготовлю завтрак. – Юля сунула ноги в мягкие тапочки и, сладко потянувшись, достала халатик и накинула на себя. – Одну минутку.

По-домашнему зажурчал душ, и Сергей, вскочив с кровати, десять раз присел. Оба торопились проглотить пищу, чтобы вернуться к интересующей их теме.

– Значит, сегодня Пономаренко, – сказала Юля, моя сковороду.

– Да, сегодня Пономаренко, – подтвердил Плотников. – Дай бог, чтобы мы успели… – Он немного помолчал и добавил: – На похороны.

До городишки, где жил Станислав Михайлович Пономаренко, добрались с трудом – им мешали пробки, преследовавшие их по городу. И только вырвавшись из него, оба почувствовали облегчение. Автомобиль покатил по ровной дороге, недавно отремонтированной по указанию мэра города.

– Гладкая дорога, – усмехнулся Сергей и задорно посмотрел на Юлю. – Помнишь видеоролик, который нам сбросил мой приятель Дима? В нашей стране есть разные технологии построения дорог. Их можно сделать гладкими, но тогда аварий прибавится, а можно сделать пористыми, что значительно сократит число аварий.

– Получается, в нашем городе всего одна гладкая дорога, – улыбнулась девушка. – Остальные пористые.

– Сегодня гладкая поможет домчаться без проблем, – предположил Плотников. – Вон, кстати, и домики показались. Адрес наизусть помнишь?

– Помню. – Юля всегда гордилась своей памятью. – Гоголя, восемь, квартира десять.

– Держу пари, у него есть дача. – Сергей крутанул руль, сворачивая на узкую, как колея, улочку, довольно пыльную и неозелененную. – Город – одно название. Раньше это был поселок городского типа, окруженный колхозами и совхозами. Перестройка их благополучно уничтожила, поля опустели, сады заросли. А люди, брошенные на произвол судьбы, стали выживать как могли. Думаю, семья Пономаренко считалась здесь довольно зажиточной. Все же подполковник…