В одной из комнат обнаружились горы документов, упакованных в мешки. В этой части подвала было совсем сыро, документы, которые оказались частью архива колонии для несовершеннолетних преступников, были безнадежно испорчены.

Ободренный находками, исследователь продвигался дальше, пока не наткнулся на весьма необычное помещение. Ефим Борисович подумал, что никогда не видел более странной комнаты, и не мог понять, для чего она предназначалась.

– Комната была идеально круглой. Серые стены – абсолютно ровные, гладкие, ни единой зазубринки. Каменный стакан, подумал я тогда, а в центре – колодец. Я посветил фонарем вниз, но луч не достал до дна. Чернота погасила его, проглотила. Мне стало жутко, но вместе с тем интересно.

Ефим Борисович возвращался в круглую комнату снова и снова. Ощупывал стены, заглядывал в колодец, просиживал там часами. Это место притягивало его, необычной была не только форма и непонятного назначения дыра в полу. Здесь было тепло и сухо, в отличие от всего остального подземелья, и казалось, жар шел от стен и пола.

По окружности колодец был выложен продолговатыми камнями, похожими на речные голыши, только куда большими по размеру. Камни плотно, без зазоров, прилегали друг к другу округлыми боками. В одну из своих вылазок Ефим Борисович, повинуясь неясному порыву, принялся, легонько раскачивая, трогать каждый камень. Неожиданно оказалось, что один из камней не так уж прочно утоплен в свое гнездо.

Ефим Борисович начал раскачивать камень сильнее, почему-то решив, что сейчас обнаружит нечто важное, и в первую очередь подумал о сокровищах, которые надеялся отыскать в детстве.

Но камень скрывал нечто иное. В глубокой выемке под ним оказалась рукопись. Написанная на старославянском языке, она превосходно сохранилась. Казалось, чья-то рука совсем недавно положила ее в тайник.

– Я сразу понял: это ключ к тайне круглой комнаты. Еще не зная, что написано на страницах, увидел на одной из них картинку – схематичный и грубый, но вполне узнаваемый рисунок помещения, где я находился.

Блуждания по подземелью прекратились. Ефим Борисович был убежден: то, что он искал, уже оказалось в его руках. Ничего более ценного монастырские подвалы не скрывают. Как показало время, он был прав.

– Что было написано в этой книге?

– Там говорилось о силе Третьего круга. О том, как заставить ее служить себе.

На мгновение я потеряла дар речи. Тройка, сказала Фарида. Ей на ум приходило число три! А еще – круг. Справившись с собой, я спросила:

– Что значит – сила? Нечто вроде… демона?

– Вы мыслите навязанными вам категориями, – поморщился Ефим Борисович. – Не хочу вдаваться в подробности, но, видимо, кое-что придется объяснить, чтобы было понятнее. – Он откинулся на спинку стула и скрестил руки на груди. – Верующие считают, что мир создан Богом. Богу противостоит Сатана. Есть воинство Божье, а есть демоны и бесы. Первые хорошие, вторые плохие. А вам не приходило в голову, что мир может быть устроен иначе?

– Вы же знаете, я не верующая. Поэтому да, на мой взгляд, мир устроен иначе.

– Прекрасно. Нам будет легче понять друг друга, – тонко улыбнулся Ефим Борисович. – На свете нет добра и нет зла. Это навязанные людям понятия. Точно так же нет нравственности, морали, данной нам Богом. Ведь если бы таковая была, то оказалась бы единой для всех, как един сам Бог. Мы же наблюдаем обратное: то, что считается порочным у одних народов, допускается у других. То, с чем боролись в одну эпоху, становится нормой в другую. Примеров множество. А почему? Потому, что священные книги пишут люди, они же выдумывают религиозные постулаты, обряды, праздники. Тем, кто навязывает человечеству религиозные представления, выгодно, чтобы люди превратились в бессловесное, запуганное стадо.

– Отрицание Бога – в сердце монастыря, – заметила я, – удивительно.

– Не знаю, кем был автор древней рукописи, – не обратив внимания, вернулся к рассказу Ефим Борисович. – Но то, что существовала круглая комната, доказывает, что он был не одинок в своих убеждениях. Один человек не смог бы выстроить такое помещение в недрах обители. Хотя я думаю, что комната появилась гораздо раньше монастыря. Впрочем, гадать не о чем. Запомните, нет божественного, как нет и демонического. Нет ни одного четкого, честного доказательства существования Бога. А раз так, то я отказываюсь в него верить, отказываюсь руководствоваться религиозными понятиями о том, что аморально, а что нравственно!

Ефим Борисович говорил горячо, лицо было страстным и даже вдохновенным, и я подумала, что теперь вижу его с еще одной, доселе незнакомой мне стороны. Сколько же личин у этого человека?

– Все религии направлены на то, чтобы обуздать человеческую натуру, – продолжал он. – Верующий считает себя игрушкой в руках высших сил. Он боится демонов и Божьего гнева, покорно таскается в церковь, бьет поклоны перед иконами, выпрашивая милости фальшивого Создателя. Этот Бог с картинки ничего и никому по факту не дал, однако люди поверили, будто все сущее – его рук дело! Но истина в том, что Богом может стать каждый! Каждый может изменить жизнь по собственной воле, сделать окружающий мир таким, как захочет. Для этого нужно пробудить и получить в свое распоряжение некую силу, заставить ее служить себе… – Ефим Борисович прервал сам себя. – Вернее, нет, не каждый. Лишь тот, у кого хватит знаний и духу, чтобы этими знаниями воспользоваться.

Ефиму Борисовичу, по его словам, хватило и того и другого.

Он не мог знать, получится ли это, но рискнул, и ему удалось пробудить силу Третьего круга.

А помог ему в этом Илья.

– Как здесь здорово, правда? – тоненьким голоском спросила Таня и взяла Илью за руку.

Жест вышел неуверенным, робким. Вчера они с Илюшей поцеловались, и Таня решила, что она теперь его девушка. Поверить не могла своему счастью: за ним все девчонки бегали, куда уж ей до первых красавиц! А вот поди ж ты – взял и поцеловал. И на прогулку с друзьями позвал. Но сегодня Илья казался таким отстраненным и серьезным, что Таня думала, уж не почудился ли ей вчерашний поцелуй.

Парень искоса глянул на свою спутницу. Таня красилась в блондинку, но корни волос уже отросли, и прическа выглядела неряшливо. Она была высокая, почти одного роста с ним, но пропорции имела какие-то нелепые: длинное узкое тело, ноги короткие, маленькая птичья головка. Личико невыразительное, блеклое. Таня ярко красила глаза и губы, но мазки косметики, нанесенные неопытной, неловкой рукой, делали только хуже.

К тому же Таня была глупа как пробка, училась хуже всех в классе, еле-еле сдала экзамены и окончила школу. Но в данном случае это было только на руку: она без лишних раздумий и ненужных расспросов пошла с Ильей туда, куда он ее позвал.

А главное, ей, как и всем остальным, уже исполнилось восемнадцать.

Илья с Таней шли впереди, а за спиной пыхтели остальные: Валька, Сашок, Миха и Люба. Парней уговаривать было не нужно – они вчетвером давно все решили и спланировали. Но Ефим Борисович сказал: чтобы все получилось, нужны шестеро, четверых мало.