– Гер, что же это такое? Что это значит? – теперь, когда непосредственная опасность миновала, он чуть не рыдал, впервые по-настоящему испугавшись.

Я лишь удивленно покачал головой.

– Во-первых, – сказал я, – это значит, что мир куда страннее, чем мы себе представляли.

– Эта штука еще необычнее, чем гидра! Потому, что… потому, что она почти как человек.

– Эх, был бы здесь Дедал, – пробормотал я.

– Его тут нет, – ответил Энкид. – Но надо отнести ему что-нибудь… от этого.

– Племянник, мне кажется, что это самая умная мысль, которая когда-нибудь приходила тебе в голову.

Грубое одеяние гиганта во время нашей схватки сползло с него, и когда я перевернул тело еще раз, мы увидели, что на лобке у него волос не было, но его половые органы, как и следовало ожидать, были огромными, как у кентавра. Тут же у меня в голове возникла картина – Антей насилует человеческих женщин.

Довольно долго мы стояли и дивились на труп, не зная, что делать дальше. Наконец я сказал:

– Впечатление такое, будто скульптор хотел сделать точную копию человека, но поленился выполнить ее как следует и до конца.

– Да, – кивнул Энкид. – Именно так эта тварь и выглядит. Но на самом деле… – он помотал головой.

– Это лишь грубая подделка? – закончил я. – Да, но кто же этот самый… скульптор?

Я сомневался, что на этот вопрос мне даст ответ даже сам Дедал. Возможно, это сможет сделать мой отец.

Когда я рассматривал то, что осталось от рта Антея, я увидел, что зубы, которыми он пережевывал овцу, тоже напоминали острые камни. Язык же был маленьким и, по людским меркам, уродливым.

– Гер, меня сейчас вывернет. – Мой племянник и вправду был бледен, несмотря на загар.

Это было хуже, чем мертвые кентавры. Меня тоже мутило, но я подавил позыв рвоты.

– Нет, не вырвет тебя. У нас на это времени нет, дел слишком много.

Теперь, когда у меня было время подумать, вопросы слетелись в мою голову, словно мухи на падаль – они, кстати, уже роились над трупом. Все ли гиганты в мире созданы по одному образцу? Или Антей – коротышка среди этих чудовищ, странное существо, сотворенное из странной плоти, даже среди своей расы?

От радости и страха у меня голова кружилась, в животе бурлило, так что я отошел подальше и сел на камень, чтобы поразмыслить.

Теперь я смогу рассказать важные вещи тому, кто послал меня выяснить правду насчет гигантов. Одно его, думаю, обрадует – гигант попробовал применить против меня оружие, которое опустошает мозг богов, но, похоже, оно никак не подействовало на меня.

– Энкид, собираешься ты блевать или нет, посмотри-ка на нашего приятеля вблизи, чтобы подтвердить то, что я буду рассказывать Гермесу и Дедалу.

– Гер, я видел, как ты сражался с ним и убил его. Я вижу, на что он похож теперь – на кучу комьев глины. Не думаю, что я поверил бы в это, расскажи мне кто другой. Неужто все гиганты таковы?

– Думаю, да.

Чтобы узнать как можно больше об Антее, мы с Энкидом обшарили его пещеру, как только убедились в том, что он мертв.

– А вдруг в пещере живет его самка? – внезапно пискнул Энкид, оглядываясь через плечо на черный зев пещеры.

– Да как у такой твари может быть самка? – рявкнул я. Но затем я поразмыслил над этим как следует – и так нам на каждом шагу наяву встречалось невозможное, так почему бы и этому не быть? И откуда берутся гиганты, если у них нет самок?

– Никто ничего нам не говорил о самке. Но мы постараемся найти ее – или это, – если оно существует. – Я поднял камень и держал его наготове, чтобы пустить его в случае чего в ход наряду с палицей.

Но в пещере ничего живого не было – разве что яблоки, которые, как я предположил, можно считать живым. Мы без особых сложностей нашли в чем-то вроде сундука в одном углу пещеры настоящее яблоко Гесперид. Это был высушенный плод, который в свежем виде был не меньше головы взрослого человека. Из верхушки торчал черешок, как у настоящего яблока.

В пещере не было почти никакой обстановки, словно ее житель предпочитал спать на сухом и голом каменном полу.

В темном углу мы нашли еще яблоки. У Антея всего было около десяти яблок.

Взяв один из круглых, золотистых плодов, Энкид сказал:

– Я бы не стал называть его яблоком, Гер. Если это и яблоко, то оно не похоже ни на один фрукт или овощ, какие я видел прежде.

– А я буду называть его яблоком, – ответил я, – пока не подыщу словечка получше.

Действительно, этот плод изо всех известных мне фруктов и овощей был больше всего похож именно на яблоко.

В ту ночь мы спали на борту «Небесной ладьи». Почти спокойное море ласково качало нас, относя от берега. Я дремал, чувствуя, что, наконец, сделал хоть какой-то настоящий шаг на пути выполнения моего великого подвига, и, проснувшись утром, я обнаружил, что каким-то образом во сне принял решение. Но если сны и сыграли в этом какую-то роль, то я их не помнил.

– Племянничек, мне кажется, что нам самое время навестить родной дом.

Прежде чем ответить, Энкид, готовый было нырнуть в воду, чтобы освежиться после сна, плюхнулся за борт. Когда он вынырнул, стряхивая с глаз мокрые волосы, я увидел, что он не слишком удивлен моим предложением.

– А как же владыка Гермес, дядя? Он же будет ждать рассказа о гигантах. Мы еще должны отвезти Дедалу кость морского чудовища. А еще яблоки. Наши заказчики пожелают их увидеть.

– Владыка Гермес спокойно найдет меня повсюду. Когда он будет готов, он отыщет нас где угодно – в Кадмее или еще где. Кроме того, он наверняка ушлет меня еще в какое-нибудь приключение, а я до того хочу побывать дома. Хочу повидаться с матерью.

Мы с Энкидом приняли решение и как могли четче представили себе Кадмею, положив руки на путеводный ларчик, но тут появился Гермес. Он возник прямо из воздуха и уселся на маленьком сиденье на корме.

Мы показали ему то, что нам удалось добыть, и рассказали о схватке с Антеем и ее исходе.

Гермес вместе с нами сошел на берег, чтобы посмотреть на тело, но когда я впервые указал ему это место, я подумал, что ошибся. Останки Антея теперь больше всего напоминали кучу земли, а не разлагающийся труп.

Вестник был весьма доволен и передал нам благодарность самого Зевса за нашу добычу. Он также избавил нас от ответственности за нее и сам понес все Дедалу.

Кроме яблок, наша добыча включала прядь волос Антея (самая человеческая часть его тела), кусочки его странной кожи и плоти. Я хотел поместить их в соль, чтобы сохранить во время долгого пути, но под рукой была только соленая морская вода, и в амфоре кожа и плоть вскоре превратились в обычную грязь. Я мог только надеяться, что они хоть на что-то сгодятся Дедалу и богам.