Она почти ничего с собой не взяла. Когда сбегала, поджав хвост. Когда бросала меня! Оставляла одну в этом городе!

– Ненавижу… Всех вас ненавижу…

Не знаю, сколько проходит времени, когда остатки здравого смысла велят мне взять себя в руки и делать то, что я должна делать, то есть – я должна выживать. Не завтра, не через неделю, а сейчас! Потому что уже сейчас нужно искать средства для существования, а также думать над тем, как на ближайший месяц не попасть под опеку соцслужбы, а далее потопать прямиком в детский дом.

Потому что моим родственникам на меня плевать.

– Ненавижу!!!

А может, и не попаду в детский дом? Мне всего через месяц восемнадцать…

Какие вообще в России законы на этот счёт? Я понятия не имею… Одно знаю наверняка: разбирательств не избежать.

– А что, если на меня долги папаши повесят? – резко сажусь и перепуганными до смерти глазами смотрю на стену. – Что если как только мне восемнадцать исполнится…

Чёрт!

– Хотя… маму-то не посадили.

Ничего в этом не понимаю!

Что делать? Куда деваться?

Что делать, что делать… сидеть и сопли глотать!

Через двадцать минут уже стою у дверей в ломбард и разыскиваю глазами какого-нибудь простачка, который рублей за пятьсот согласится воспользоваться своим паспортом, чтобы сдать всё вот это барахло в мешочке. Мамины золотые серёжки, которые она видимо в спешке забыла, мои кольца, парочка браслетов и цепочка, что подарил мне отец на шестнадцатилетие.

И как назло халявных пятьсот рублей никому не нужны, так что спустя час переминания с ноги на ногу от холода, приходится согласиться на предложение уличного торгаша и отдать ему всё своё добро практически за бесценок.

Ладно, зато пятьсот рублей сохранила. Те самые…

Те самые, с которых началось наше знакомство с Митей.

Теперь сижу на кухне, отогреваюсь возле батареи и смотрю на эти жалкие пятьсот рублей в руках, словно значимей этой помятой купюры в моей жизни ничего не осталось.

– Всего лишь бумажка, – хватаю зажигалку и собираюсь избавиться от напоминая о Мите не самым разумным образом, как раздаётся звонок в дверь.

Тётя Маша явилась. И не запылилась даже. Зарулила в квартиру с таким видом, словно и не получила от моего папаши за свои услуги кругленькую сумму; все комнаты проверила, даже под крышку унитаза заглянула дабы убедиться, что мы с мамой знаем, что такое уборка. В общем, тот ещё ревизор…

– Почему такая свалка в комнатах? – один за другим открывая кухонные шкафчики и засовывая в каждый круглое лицо, не спрашивает, нет, – требует ответа.

– Вещи перебрать решила и всё такое, – отвечаю без эмоций, не спуская глаз с этой свинки в мехах. Она, правда, на хрюшку похожа! Стопроцентное сходство, начиная от фигуры и заканчивая круглыми глазёнками, вздёрнутым носом и цветом кожи.

– А где мама? – открывает холодильник.

«Точно не там.»

– По делам уехала.

– Когда вернётся?

– Ха. Хотела бы и я знать.

– Что? – поворачивается ко мне.

– Говорю: понятия не имею!

– Аа… Работу, что ли нашла? Это похвально. Тебе бы тоже не помешало.

– Я и работаю… Вроде как, – мямлю себе под нос и кошусь на мобильный на столе, дисплей которого вновь светится от беззвучного входящего вызова.

Алина звонит.

Уже в третий раз за сегодня. Наверное, хочет поинтересоваться, по какой такой важной причине я опять на работу не явилась. По сути, я в «Клевере» всего один день отработала и вот честно, возвращаться туда нет желания никакого.

Особенно после того позора в Митиной квартире. Из-за побега мамы я только недавно вспомнила, что поцеловала Выскочку.

Какая же я идиотка.

– Квитанцию из почтового ящика, почему не забрали? – тётя Маша бросает на стол бумажку, что в скором времени лишит меня части накопленных средств, а сама опускается на табурет, так что я с опасением поглядываю, как шаткая конструкция под её весом накреняется в бок.

– Завтра заплачу, – безо всякого выражения отвечаю.

– Ты? Почему не мать? – смотрит на меня с подозрением, вытаскивает сигарету из маминой пачки и закуривает, выпуская в потолок облако дыма.

– Ну, или мама, – дёргаю плечами и складываю руки на груди. – Какая разница?

– Ладно. Давай деньги за аренду квартиры, и я пошла. У меня ещё куча дел сегодня. О Господи, как же я устала… – Делает ещё одну затяжку и тушит окурок в пепельнице. – Ну? Чего стоишь? Деньги неси.

– А… а у меня их нет, – стараюсь говорить как можно более уверенней. – Они у мамы. Она когда вернется, то сразу с вами и рассчитается.

«Сука какая. Мало тебе денег, что от отца моего получила?»

Боюсь, что если заикнусь об этом, то сегодня же съехать придётся.

Густо подведённые чёрным глаза тёти Маши в подозрении сужаются:

– За идиотку меня держишь? Твоя мать почему на звонки не отвечает?!

– Так она это… вне зоны.

– В Америке чтоль?!

«Боже… вот чего ты на меня орёшь?!»

– Нет, конечно! – наигранно посмеиваюсь и опускаюсь на табурет напротив ведьмы. – Через дня два-три вернётся и сразу вам позвонит. Ну… может через неделю… Максимум через две!

– А с рожей у тебя что? – поморщившись, разглядывает мои синяки и ссадины, которые только сейчас удосужилась заметить. – Поколотил кто, что ли?

«Спокойно, Крис. Терпи! Этого требует выживание!»

– Да так, ерунда, – отмахиваюсь. – Упала.

– Ага, упала, – цинично усмехается и поднимается на ноги. – Завтра приду. Крайний срок, поняла? Нет денег – нет квартиры, и плевать я хотела, куда там твоя мамаша подевалась.

– Стерва, – шиплю себе под нос, пока она в коридоре перед зеркалом прихорашивается.

– Да, кстати! – кричит вдруг. – Расценки поменялись! Двадцать тысяч!

– Сколько?!

– Эй, милочка, ты тут на меня не ори!

– Вы за что пятёрку ещё накинули?!

Посмеивается!

– Твоя мать договор заключать отказалась? Типа по дружбе и ненадолго здесь. Отказалась! А у меня знаешь на эту квартиру сколько желающих?.. Так что, либо завтра двадцатка, либо можешь начинать собирать вещички. – И хлопает входная дверь. Хлопает по самому сердцу.

«Мама, вот почему ты такая дура?..»

Часа два я просидела на одном месте, пялясь в пол пустым взглядом и, кажется, вообще ни о чём не думала. В голове стало так пусто, словно ураган пронесся, забрав с собой всё: боль, отчаяние… и даже надежду.