— Потому что это я, — просто отвечаю я. — И другой уже не стану.

— Алиса… — тяжёло вздохнув, Андрей отстраняется и заводит двигатель. — Всё, чего я хочу — чтобы ты мне доверяла. Чтобы со своими проблемами шла ко мне, а не к отцу, Киру или ещё кому-то. Чтобы не тащила всё на себе. Чтобы поняла, что у тебя есть на кого положиться!

— Ты итак занялся моей машиной, за что тебе огромная моя благодарность! — Быстрый поцелуй не мешает ему вести, но успокаивает меня. Всё хорошо, у нас всё по-прежнему хорошо.

— Вот только для этого мне пришлось… — Андрей осекается.

— Ты о чём? — с интересом поворачиваюсь я к нему,

— Чтобы ты знала, любому мужчине трудно признаться в собственной несостоятельности, — весело хмыкает он. — А мне пришлось сознаться, что я ничего не понимаю в истинно-мужской сфере, в машинах.

— Тоже мне, несостоятельность!..

Разговор сам сходит на нет, нам обоим есть о чём подумать.

Мимо мелькают знакомые улицы и держащиеся за руки парочки, а я перевожу взгляд на уверенные мужские ладони, лежащие на руле. Крепко, твёрдо и взвешенно, как и всё, что он делает. Пальцы не худые и не толстые, как раз такие, какие и должны быть. Из-под левой манжеты выглядывает край часов — металлических, чёрных и лаконичных.

Популярные смарты Андрей всегда называл баловством для детей.

Вот и я сама себе тоже казалась баловством, той, с кем спят, но на ком не женятся. И многие годы доказывала это себе и другим. Не привязывалась. Улыбалась в ответ на признания, чтобы после сразу уйти. Трусливо пряталась в глубине своих подростковых проблем, называя это громким словом «свобода».

И растерялась, когда из ниоткуда появился Андрей. Серьёзный, вдумчивый, просчитывающий свою жизнь на десять лет вперёд. Жизнь, но не меня. И я огрызалась, отказывалась, ругалась, не зная, чего хочу больше — измениться или вернуться в свой безопасный мирок без обязательств. Вот только пока я думала, он решил всё сам, очень аккуратно и мягко заходя за черту моих убеждений.

Андрей не требовал признаний в любви и не признавался сам. Не спорил, когда я всем видом показывала, что наша с ним связь ненадолго — такая же, как и другие. Ничего не просил, и, казалось, не хотел.

Вот только его кольцо на моём пальце и зубная щётка в моей ванной говорят о другом.

И сейчас я понимаю, что он был рядом, приучая меня к себе и приручая. Я очень быстро осознала, что можно позвонить в два часа ночи и через пятнадцать минут он будет у меня. Пользовалась, конечно. Иногда специально, иногда по инерции, но всегда видела в его взгляде только бесконечное принятие. Страшно вдуматься, принятие меня.

Меня!

Да любой другой на его месте придушил бы такое счастье, а Андрей не видел в своём поведении ничего сверхъестественного. И что получил в ответ?

Яна, Кира и меня.

— Устала? — мельком взглянув на меня, спрашивает он.

— Устала, от всего. — О его удивлении говорит лишь едва заметно приподнятая бровь.

— Ты знаешь, что я скажу, — улыбается он, заруливая на парковку.

— Отпуск?

— Только если недели через две, раньше никак, — с сожалением отзывается Андрей и глушит мотор. — Подождёшь?

— Нет, — качаю я головой, с громким щелчком отстегиваю ремень и разворачиваюсь к нему, — не подожду.

— Алис, всё нормально? — А что ещё он может спросить, видя мой серьёзный и решительный взгляд.

— Я люблю тебя.

Честно и открыто, глядя прямо ему в глаза. Без лишних слёз и соплей, без показательных умилений и дурацких открыток. Три слова — как в омут с головой. Тёмный омут и, вполне может быть, беспросветный, но здесь и сейчас я не могу промолчать.

Только довериться сидящему рядом мужчине. Единственному, кто по-настоящему этого заслуживает.

И Андрей оправдывает доверие, не задав ни единого идиотского вопроса. Он просто смотрит, и в расширенных зрачках отражаюсь я. Всегда только я. И широкая ладонь зарывается в волосы, притягивает ближе. А губы касаются губ в каком-то отчаянном, не верящем, поцелуе.

— Никого и никогда я не любил так сильно, — тихо признаётся Андрей, отстраняясь и касаясь лбом моего лба. — Никогда так не боялся потерять. Просто доверься мне и я перекроЮ эту жизнь для тебя.

— Хорошо, — закрыв глаза, также тихо отзываюсь я. — Хорошо. — Пора возвращаться к реальности и на моих губах появляется улыбка. — А теперь показывай, куда дел мою машину…

— Могу я надеяться, что Полуночная госпожа сегодня украсит собой мой дом?

— Надежда умирает последней, — отшучиваюсь я, встречаясь глазами с Андреем.

Машину мы забрали, механиков поблагодарили и решили прокатиться по городу, что на двух машинах было не так романтично, как на одной. Зато я победила в импровизированной гонке по городским улицам. Ну, как победила… Стоило впереди показаться повороту, как Андрей скидывал скорость, пропуская меня перед собой. За что и получил моё искреннее недовольство, правда, быстро сдавшееся воле жарких поцелуев.

Домой не хотелось и мы пошли по набережной, держась за руки и останавливаясь каждые двадцать метров, чтобы посмотреть на храм, реку, стадион, новую высотку и дальше по списку. Правда, гораздо больше городских красот нас волновали мы сами.

Поэтому, вместо бесцельного хождения, мы заняли скамейку вип-класса с видом на заходящее солнце, отражающееся в размеренном течение полноводной сегодня реки.

— Моя не умрёт никогда, — высокопарно заявляет он, смеясь.

— Никогда это слишком долго, — улыбнувшись, я придвигаюсь ближе, и Андрей крепче обнимает меня со спины.

— Мне хватит лет шестидесяти. — Тёплый шёпот касается моего уха, заставляя кожу покрыться мурашками. — Потом, так и быть, можешь меня разлюбить.

— А если раньше? — повернувшись в его руках, я, слегка царапая ногтем, провожу пальцем по твёрдому подбородку, шее, ненавязчивой лаской спускаюсь к груди, открытой в расстёгнутом вороте рубашки.

— Я постараюсь этого не допустить. — Его дыхание становится глубже, стремясь удержать Андрея в рамках. — Становится прохладно, едем?

Прохладно? Нет, с реки, конечно, дует влажный ветерок, но назвать его прохладным…