Дейзи: Я надеялась, что кто-то спасет меня от меня самой. Я сказала, что хочу немного передохнуть. Тедди предложил мне сходить прогуляться, освежить голову. Я обогнула пешком целый квартал, но мне от этого становилось только хуже, потому что все это время, с каждым своим шагом я говорила про себя: «Я неспособна это сделать» и «Конечно же, ничего у меня не выйдет». И наконец я просто сдалась. Села в машину и умчалась прочь. Я не смогла с этим справиться и потому уехала.

Билли: Я написал эту песню для нее. В смысле, написал так, чтобы именно Дейзи ее пела. И меня, конечно, сильно разозлило, что она так легко сдалась.

Естественно, я понимал, отчего она расстроилась. Я хочу сказать, что Дейзи просто потрясающе одарена. Когда оказываешься рядом с таким талантом – это настоящий шок. Но она абсолютно не умела им управлять. Она не могла призвать его на помощь, понимаешь? Она просто всегда надеялась, что ее дар в нужный момент сработает сам.

И все же сдаться с ее стороны было, ну, совсем не круто. Тем более что и попытки ее заняли всего каких-то пару часов, не больше. Это вообще проблема людей, не привыкших прилагать к чему-то усилия. Они не представляют, как добиваться чего-то серьезным трудом.

Дейзи: В тот вечер кто-то постучался в дверь. У меня была Симона, она готовила нам ужин. Открываю дверь – а там Билли Данн.

Билли: Я поехал к ней с совершенно определенной целью: уговорить ее спеть эту чертову песню. Думаешь, меня тянуло снова поехать в Chateau Marmont? Нет, нисколечки. Но я должен был это сделать, и я туда поехал.

Дейзи: Он усаживает меня на стул, а Симона тем временем готовит нам в кухне «Харви Воллбенгера»[25] – и один подносит Билли.

Билли: Тут Дейзи мигом меня отгораживает от Симоны, вскрикивая: «Нет!» – как будто я собирался взять у той из рук напиток.

Дейзи: Мне стало неловко, что Симона предложила ему выпить, потому что я знала, что он и так уже воспринимает меня как безнадежную пьянь и наркоманку. И если Билли мог счесть, что я и его решила сбить с верной колеи, то я готова была сделать все, что в моих силах, лишь бы доказать ему, что это не так.

Билли: И это меня, признаться… немало удивило. Она, оказывается, слушала тогда то, что я ей говорил.

Дейзи: Билли заявил мне:

– Ты должна спеть эту песню.

Я стала объяснять ему, что у меня совсем неподходящий для этого голос. Какое-то время мы еще переговаривались о том, какой смысл вкладывается в эту песню и как бы я могла ее исполнить. И наконец Билли признался, что эта песня обо мне. Что он сочинил ее именно обо мне. Что я и есть эта «немыслимая женщина». «Она – как блюз в одеждах рока, / Недосягаема, она не сдастся никогда тебе». Это точно было обо мне. И тут у меня в голове что-то словно щелкнуло.

Билли: Я абсолютно точно никогда не говорил Дейзи, что песня про нее. Я не стал бы этого делать, потому что песня вовсе не о ней была написана.

Дейзи: Это стало для меня каким-то переломным моментом. Но я все равно продолжала уверять его, что мой голос звучит неподходяще.

Билли: Я принялся объяснять ей, что в этой песне как раз должна быть слышна грубая, необузданная сила. Так, будто ткань трещит под иглой. Она должна быть напряженной, электризующей. Такой, будто ты поешь, чтобы спасти себе жизнь.

Дейзи: Это совсем не про мой голос.

Билли: – Завтра тебе необходимо поехать в студию, – твердо сказал я, – и постараться спеть еще раз. Обещай мне, что попытаешься.

И Дейзи согласилась.

Дейзи: Итак, я отправилась туда на следующее утро, и мне освободили место для записи. Остальной группы в тот день не было, присутствовали только Билли, Тедди, Род да Арти за пультом. Я зашла в кабинку и… поняла, что в этот раз все получится по-другому.

Род: Я вышел покурить, а Билли между тем запустил Дейзи в кабинку и стал давать ей последние напутствия.

Билли: Я представлял, как песня должна звучать, и все пытался придумать, как же это объяснить Дейзи. И в конце концов я понял про Дейзи, что она – сама непринужденность, а песня должна исполняться так, как будто само пение дается с болью, отнимает у нее все силы. Я хотел, чтобы, исполнив эту песню, Дейзи чувствовала себя так, словно только что одолела марафон.

Дейзи: У меня в голосе есть некоторая хрипотца, но это не тот надрыв, не тот идущий откуда-то из нутра скрежет, что хотел услышать Билли.

Билли: Я посоветовал ей что-то вроде:

– Пой с такой мощью, настолько громко, что уже чуть ли не теряешь контроль над своим голосом. Пусть он станет надтреснутым от напряжения. Ослабь над ним контроль.

Я разрешил ей не стараться хорошо спеть. Представить, что поешь под радио, включенное на полную громкость. Когда ты сама себя не слышишь, то не боишься орать в полную глотку, потому что тебе не придется морщиться, когда твой голос начнет срываться или ты вдруг слажаешь. Дейзи очень необходимо было такое чувство свободы, раскрепощенности, а для этого требуется полнейшая уверенность в себе. У Дейзи же на самом-то деле настоящей уверенности в себе не было. Она всегда отлично пела. Уверенность – это когда тебе комфортно быть даже плохим, а не только хорошим.

– Если ты споешь ровно и красиво, – сказал я, – считай, что проиграла.

Дейзи: – Эта песня ни в коем случае не должна звучать красиво, – сказал мне Билли. – Не надо ее так петь.

Род: Наконец я вернулся, и Билли оставил Дейзи одну в кабинке с приглушенным светом, с ингалятором Vics на столе, с испускающей пар кружкой чая, со стопкой пастилок от кашля, с кучкой леденцов для горла и бумажными платками, с огромным кувшином воды (или как он там называется) – все это она притащила с собой.

И вот, стоило Дейзи сесть на стул, как Билли подпрыгнул с места, выскочил из контрольной и снова забежал к ней в кабинку. Забрал у нее стул, поднял микрофон повыше.

– Ты должна встать, – велел он, – и петь с таким напрягом, что аж колени подгибаются.

Дейзи, похоже, изрядно перепугал его энтузиазм.

Дейзи: Он хотел, чтобы я отбросила все свои запреты. Судя по его словам, он хотел, чтобы я сама пожелала с громогласным треском провалиться перед ним – и перед Тедди, и перед Арти. Но я-то понимала, что мое трезвое как стеклышко эго ничего такого не допустит.

– А сюда можно заказать какого-нибудь вина? – спросила я.

– Тебе оно не нужно, – отрезал Билли.

– Нет, это тебе не нужно, – возразила я.