– Лекарство существует! Оно работает! – завопила Эльвира. – И вы этому наилучшее подтверждение. Лев, у тебя что-нибудь болит?

– Вообще или сейчас? – уточнил Орлов.

– В целом! – воскликнула Радионова.

– Не могу пожаловаться на здоровье, – пожал плечами Орлов.

– Вот! – заликовала Эльвира. – А почему? Потому что в детстве ты получал капельницы с препаратом.

Лев Владимирович рассмеялся:

– Я не курю, не алкоголик, не бегаю по бабам, занимаюсь спортом, слежу за питанием, не злюсь, не завидую. Веду так называемый здоровый образ жизни. То, что в меня влили в глубоком детстве, давно вытекло.

– Вы все выглядите моложе своих лет, – уперлась Эльвира, – про меня и говорить нечего. Да-да, я тоже получала капельницы. Отец мой считал, что лекарство не только с пеленочного возраста эффективно. Мне его колоть начали в шестнадцать лет. Посчитайте, сколько мне лет, а я на своих ногах и в здравом уме. Лева, ты выглядишь на сорок пять! Ксения тоже! Про Аню я вообще молчу! Она внешне маков цвет, зато душонка у нее гнилая!

– Велите ей замолчать, – процедила теща олигарха.

– Никто, никогда, нигде, ни при каких обстоятельствах не имеет права запретить мне говорить, – фыркнула Эльвира. – Сейчас сообщу про Аньку такое, что она, противная баба, навсегда рот захлопнет!

Радионова повернулась к Ивану Никифоровичу.

– Знаете, чем эта особа занимается?

– Мы в курсе, – спокойно прервал пожилую даму мой муж.

– В курсе! – язвительно повторила Эльвира. – И какой у вас, интересно, курс?

Коробков кашлянул.

– Отвечу. У Андрея Михайловича Красавина внушительный бизнес. Он занимается разными делами и всегда на зависть успешен. Но когда он женился на Елене, у него был только медцентр «Красота Парижа». Так?

Красавин впился глазами в Димона.

– Какое отношение мои проекты имеют к тому, о чем тут говорили?

– Самое непосредственное, – объяснил Коробков. – Помните, когда, у кого и почему вы купили «Красоту Парижа»?

Красавин опустил одно веко и стал похож на сонную черепаху.

– У этого объекта было много владельцев, всех я не помню.

– Нет, – возразил Коробков, – хозяин был один. Смотрим на экран. Там договор, в нем четко указаны лица, совершившие сделку. Любопытный документ.

На некоторое время стало тихо, потом Елена звонко произнесла:

– Там упомянута моя мама. Ничего не понимаю.

– В договорах и впрямь разобраться трудно, – согласился Иван Никифорович, – они, как правило, составляются на жестком юридическом суахили. Перевожу на простой язык обывателей. Госпожа Шляхтина-Энгельман продает господину Красавину «Красоту Парижа» за смешную сумму пятьдесят тысяч рублей. Подозреваю, что это все деньги, которые тогда были у «богача» в запасе.

Елена ойкнула, а Иван продолжал:

– Но поскольку договор существует только на бумаге, самого процесса купли-продажи никто не видел, то я сейчас пофантазирую на эту тему. За год до того, как стать счастливым мужем, Андрей был всего-то скромным преподавателем музыки в школе.

Елена ахнула.

– Зарплата у него – кот наплакал, – объяснял тем временем мой муж, – зато была большая квартира в центре Москвы. Жилье досталось ему от Майи Михайловны, покойной бабушки, та считалась одним из лучших гинекологов Москвы и никогда не бедствовала. Упомянутая дама твердой рукой руководила дочерью Галиной и внуком, она мечтала, что Андрюша станет известным музыкантом: гастроли по всему миру, контракты, деньги. Но не получилось, мальчик упал, сломал руку. Майя Михайловна умерла в тот год, когда внук поступил в институт, она успела его на первый курс пристроить. Майя прекрасно понимала – Галина мямля, успеха она никогда ни в чем не добьется, продаст то, что накоплено матерью, проест, останется на бобах. Бабушка боялась, что Андрюша останется без жилья, и подарила апартаменты внуку, специально оговорив в дарственной: сбыть квартиру с рук Красавин сможет лишь после того, как ему стукнет тридцать.

Все получилось так, как рассчитывала умная бабушка. Галина продала все, что имела, а вот хоромы сбыть с рук не могла. Уж не знаю, уговаривала ли мать сына…

– Прямо танком на меня наезжала, – неожиданно произнес Андрей, – рыдала, вечно жаловалась на нищету, требовала уехать в отдаленный район, переселиться в ее однушку и жить на деньги, которые я выручу от продажи квартиры бабушки.

Елена оперлась руками о стол, привстала, потом села.

– Постой! У Галины была собственная жилплощадь? Вы с ней теснились в однокомнатной квартире? А бабка шиковала в центре?

– Нет, – ответил муж, – Майя Михайловна давно отселила дочь, у той всегда был несносный характер.

– Он это сказал или мне почудилось? – оторопела жена бизнесмена.

– Меня бабуля забрала, – словно не слыша ее, продолжал Красавин, – я с ней жил. Она скончалась, когда я стал первокурсником, но мне хватило ума понять, что недвижимость на Арбате – капитал. Нельзя его проесть. Я перебрался жить к Галине, многокомнатные апартаменты сдал. Деньги отдавал матери. Бабушка перед смертью взяла с меня честное слово, что я не брошу маму.

Елена схватила бутылку воды.

– Значит, вы не нищенствовали?

– Нет, – сказал Андрей.

– Зачем тогда ты говорил, как суп на три дня из одного окорочка варили? – возмутилась Лена.

– Кто это говорил? – прищурился муж. – Я?

– Ну, нет, – уже спокойнее отреагировала Елена Васильевна, – Галина об этом постоянно твердила.

Андрей развел руками.

– Не всем досталась такая мать, как тебе.

– Но ты постоянно ей поддакиваешь, – взвилась супруга, – разрешаешь меня гнобить!

– Хочу, чтобы Ирина имела перед глазами достойный пример и потом, когда вырастет, уважала нас, пожилых, – отрезал Красавин. – Да, Галина Николаевна не особенно умна, эгоистична, любит только себя, но она моя мать. Я обязан оказывать ей уважение. И категорически не выношу ссор в доме! Твоя свекровь ночует в нашем доме раз в два-три месяца. Можно и потерпеть.

– Я просто офигеваю, – по-детски высказалась Елена. – Почему ты мне правду не рассказал?

Андрей махнул рукой и ничего не ответил.

Иван встал и включил кофемашину.

– Анна Григорьевна, истина имеет обыкновение выныривать из болота, может, вы теперь расскажете, как Елена нашла себе мужа? А мы всех угостим капучино. Сразу подчеркну: если вы откажетесь, эту историю озвучу я.

Шляхтина кашлянула:

– Лена меня с подросткового возраста ни в грош не ставила, ее тянуло исключительно к плохим мальчикам. Я это видела, пыталась удержать девочку дома. Куда там! Нацепит футболку, вырез до пупа, и к двери. Кричу: «Доченька, юбочку надеть забыла!» В ответ: «Вечно ты придираешься! Это платье». Господи! Вы только представьте, что могло случиться, когда Лена ночью после похода в клуб одна домой возвращалась! Еще изнасилуют! Как ее дома удержать? Приходилось больной прикидываться. Кто бросит умирающую мать? Только негодяйка. Елена не такая, она оставалась дома. Некоторое время мне удавалось ее обманывать, потом она мою хитрость раскусила, скандал устроила. Как дочь себя вела до замужества, я вспоминаю с ужасом! Два аборта!