Юноша растерялся:

– Не пойдешь, что ли?

– Тат.

– А что тогда делать будешь?

Цуна указала на лодку, потом на море.

– Э-э, нет уж! Никуда не уплывай, пока я не найду порт! Пошли. Вместе поищем.

– Тат!

– Идем уже, чего испугалась?

Нико взял девочку за руку. Цуна неохотно поддалась.

Тонкие стволы уносились в небо, рассыпаясь наверху зеленым стеклярусом листвы. Ни тропинок, ни аллей, только мягкая, рыхлая почва под ногами.

Нико ориентировался по компасу, чтобы не заплутать, и через несколько часов вышел на дорогу, прорубленную в гуще древовидной травы. Он тотчас оживился и припустил по ней, не жалея сил. Цуна съежилась и едва поспевала следом.

Энтузиазм быстро утих, а идти пришлось целый день. Сначала по лесу, потом вдоль плантаций сахарного тростника. Нико уже отчаялся найти селение засветло, когда вдалеке появились первые глиняные домики-мазанки.

Завидев их, Цуна остановилась как вкопанная. Без толку было тянуть ее дальше. Девочка отчаянно вырывалась.

– Да что с тобой? Чего испугалась? Я же рядом!

– Ри! – воскликнула дикарка, обернувшись.

– Хватит фантазировать! Нет никакого Ри!

– Нико бакта!

– Это ты дурочка! Пойдем уже! Наконец-то до людей добрались.

– Тат!

– И что теперь? Обратно к лодке пойдешь на ночь глядя?

– У, – понуро кивнула Цуна.

– А-а-а! – Нико взъерошил кудри вне себя от раздражения. – Хотя бы объясни, чего ты боишься?

– Цуна целю. Тут ее убить.

– Чего?

– Цуна бецветная! Цуна целю! Це-елью!

– С целью? – Нико округлил глаза. – То есть с Целью? Ты порченая, что ли?

– Бецветная, – кивнула девочка. – Нико иди. Цуна пыть домой.

Юноша застыл, ошеломленный, разглядывая дикарку. Она мяла в руках подол рубашки, доходившей ей до колен. Босая, худенькая, дочерна загорелая.

– Так ты с Целью, – повторил Нико, усаживаясь прямо на дорогу. – И как до меня раньше не дошло? А какая у тебя Цель, знаешь?

– Не любю вране! – с готовностью ответила Цуна, глядя на него сверху вниз.

– Ты, что ли, второй Такалам? – рассмеялся принц. – А я думал, ты просто странная. Может, ты его внучка все-таки?

– У-у-у, – завыла дикарка, глотая подступившие слезы. – Нико дурак иди. Цуна пыть домой!

Она обняла его за шею, прилипла, как пиявка, и разрыдалась.

– Ладно тебе! Не скули! Ну! Хочешь, спою?

Девочка закивала, всхлипывая. Нико вспомнил шутливую детскую песенку, и Цуна вскоре притихла, внимательно слушая.

Они расстались на перекрестке. Принц отдал дикарке компас вместе с парой полезных штуковин, которые могли пригодиться в море, и долго смотрел, как она убегает прочь от людей в гущу бамбукового леса. На душе стало тревожно и тоскливо. Встретятся ли еще где-нибудь люди, похожие на Цуну?

* * *

Материк Намул, Царство Семи Гор, г. Унья-Панья

11-й трид 1019 г. от р. ч. с.

Со стороны Липкуд был точь-в-точь низенькая размалеванная девчонка, одетая в красный кафтан. Рыжие волосы, заплетенные в сотню косичек с лентами разных цветов, доходили ему до пояса. Из-за них-то Липкуд и получил прозвище. Сейчас он ходил по сцене, прикрывая лицо веером так, что видны были только подведенные сурьмой глаза и толстые брови, и щебетал очередную шутку:

– А я ему и говорю: «О-хо-хо! Я дева неприступная! Никак ты меня не уговоришь!» – Тут Косичка поменял елейный голосок на грубый бас и, прилепив к лицу бумажную маску с выпученными глазами, рыкнул: – А ты высунь ножку до коленочки, а я тебе за это монетки на нее положу. Одна к другой!

Завсегдатаи винной смеялись, расплескивая на пол кислое пиво. Липкуд продолжал играть.

– Ну и высуну я до коленочки, а дальше-то что? – прощебетала «неприступная дева», медленно приподнимая подол кафтана, под которым темнели замызганные штаны.

– А ты больше высовывай, милая! – проревела маска. – Ты смотри, сколько у меня монет! Вот и еще одну, и еще одну положу тебе.

Ах ты противный! – всплеснула руками «дева». – Думаешь, я такая дешевка? Ты ребром друг к другу их ставь, а не плашмя! Так в пять раз больше уместится!

Зал взорвался хохотом, только один парень за дальним столом глядел на Липкуда с нескрываемым отвращением. Косичка раскланялся во все стороны, собрал медяки и поспешил к недовольному.

– Я смотрю, ты неместный, – сказал он, обмакивая рукав в принесенное разносчицей блюдце и вытирая краску со щек и губ.

Вместе с алым цветом с лица Липкуда смывалась фальшивая улыбка и наигранная радость.

– Ну и? – нахмурился парень, мрачно жуя хлеб с сыром.

– Эй! Кровяные колбаски с капустой на двоих и запить. – Липкуд убедился, что девушка услышала, и вернулся к разговору: – Я неместных сразу вижу, да и акцент у тебя сильный. Ты откуда?

– Тебе чего надо?

Парень откровенно злился, и Косичка поспешил смягчить беседу:

– Да ничего мне не надо. Поговорить просто хочется с иноземцем. С меня ужин и питье, идет?

Парень как раз дожевывал бутерброд и воззрился на Липкуда с большим недоверием.

– Чего. Тебе. Надо? – спросил он, чеканя каждое слово.

– Если начистоту, то я истории собираю интересные из разных стран. Легенды там, песни, стихи.