Али вдруг понял, что дела его по-настоящему плохи. Лесник давно все продумал и все решил. Все козыри на его стороне. Значит, единственное, что остается, – это выиграть время.

– Ладно, – сказал он. – Миллионы, говоришь? Давай искать твои миллионы. Дорогу к церкви знаешь?

– Вместе найдем как-нибудь, – подмигнул лесник.

– Поверить не могу! – едва шевеля языком, пробормотал Фишкин. – Кажется, выбрались! Земля!

Покачиваясь от усталости, он сделал два шага по влажной спутанной траве и без сил повалился на нее, раскинув перемазанные засохшей грязью руки.

Он весь был в грязи – лицо, сапоги, куртка, – даже волосы на голове слиплись и торчали острым гребнем, как прическа у какого-нибудь завзятого панка. Комары, вившиеся над болотом в огромном количестве, разом ринулись в атаку на неподвижное тело, но Фишкин, сраженный усталостью, первые минуты никак не реагировал на них. Лежать без движения на твердой, никуда не ускользающей земле было блаженством.

Корнеев, который вышел на это место чуть раньше, не обращал на Фишкина почти никакого внимания. Он сам вымотался до последней степени – последние метры ему пришлось тащить на себе Крупицына, который подвернул на кочке ногу. Крупицын совершенно раскис и как маленький ребенок просился домой. Вдобавок после купания в болоте он простыл и теперь начинал все чаще покашливать. Корнееву все это не могло понравиться. Он осознавал, что пройти через болото им удалось только чудом, и второго чуда судьба им не предоставит. Поэтому в первую очередь он собирался выяснить, куда они попали и какие у них перспективы на будущее. Хнычущий, простуженный Крупицын его раздражал.

Даже сейчас, очутившись в безопасности, он никак не хотел отпустить плечо Корнеева. Он был похож на двухлетнего ребенка, впервые отправившегося с папой в магазин. Он был перемазан тиной еще сильнее, чем Фишкин, и был похож на какую-то гротескную куклу, слепленную из грязи. Одежда у него была насквозь мокрой, и Корнеев, хотя и сам выглядел ненамного лучше, отстранил Крупицына с брезгливостью. Он не был чистюлей и эгоистом, но усталость обостряла все чувства, и не только хорошие.

– Присядь пока, Роман Павлович, – посоветовал он Крупицыну, который никак не хотел отпускать его руку. – Бери пример с Фишкина, отдохни малость. И я от тебя отдохну.

Крупицын со стоном сел на траву и схватился грязными руками за голову.

– Что же теперь будет? Где мы? – жалобно пробормотал он. – Где все? Я хочу домой.

Корнеев хмуро посмотрел на него сверху вниз, повернулся и тяжелыми шагами пошел прочь. Теперь он двигался без опаски: в гуще Черной Топи нашелся клочок самой настоящей суши – вытянутый островок, густо поросший тощими березками и осинами.

Подобные клочки земли им уже попадались, здешнее болото изобиловало такими спасительными участками, и, как показала практика, при известной сноровке и осторожности это можно было использовать, но на такое большое пространство Корнеев не рассчитывал и даже предположил, что они вышли на противоположный берег болота.

Он побрел вдоль покрытой дикой растительностью косы, где порой приходилось буквально продираться сквозь намертво переплетенные ветви кустарника и молодых деревьев, и вдруг, к своему удивлению, вышел на открытое место. Он стоял на поляне, окруженной со всех сторон буйными зарослями. Над его головой сверкало ясное голубое небо, а прямо перед ним высились развалины старого каменного дома. По некоторым особенностям архитектуры Корнеев догадался, что раньше тут находилась церковь. Верхняя часть здания и крыша почти полностью обрушились. Оштукатуренные стены облезли, обнажив ребристый скелет из бурого кирпича. На изъеденных временем ступенях цвели лиловые колокольчики, и под самые окна подступал густой бурьян, над которым вились комариные тучи. Чуть поодаль чернел покосившийся, оплетенный каким-то вьющимся растением крест. Поставлен он здесь был очень давно, потому что уже наполовину ушел в землю. Теперь, наверное, никто и не помнил, что за человек покоится под этим крестом.

Поколебавшись, Корнеев все-таки поднялся по щербатому крыльцу и заглянул внутрь здания. Он увидел абсолютно безжизненное помещение, заваленное фрагментами обрушившейся кладки, сгнившими балками, ржавыми оконными решетками. Пол в помещении был выложен каменными плитами, но и здесь кое-где пробивались ядовито-зеленые побеги. Сверху сквозь огромные прорехи заглядывало солнце. Но, несмотря на яркий свет и сочную зелень, обстановка в развалинах показалась Корнееву невыносимо гнетущей, вызывающей непонятную тревогу.

Дальше порога он не пошел, опасаясь переломать ноги, спустился с крыльца, обошел здание и двинулся дальше. Ему снова пришлось пробиваться через кустарник и гниющий валежник, и с каждым шагом настроение его падало все больше – почва под ногами становилась все более влажной, под подошвами хлюпала вода, а вскоре заросли кончились, и Корнеев опять оказался лицом к лицу с Черной Топью.

Все же он нашел в себе силы и еще немного походил по островку. Увы, это было единственное, что ему удалось открыть. Действительно, они находились на острове, клочке суши не более ста метров в длину, вытянутом, как галера, почти сплошь заросшем и покрытом древесным мусором. И кроме них, здесь не было ни одной души. Только птицы пересвистывались в зарослях.

Корнеев вернулся к своим спутникам. Фишкин спал прямо на земле, натянув на голову куртку. Крупицын, по-сиротски обхватив себя руками, сидел на траве и тупо смотрел в одну точку. Губы его слегка шевелились, будто он бормотал про себя молитвы.

«Еще не хватало, чтобы он сошел тут с ума! – недовольно подумал Корнеев. – Нет, братец, сначала изволь вернуться в Москву, а там уж делай что хочешь. А здесь будь добр держаться!»

Он подошел ближе и присел на корточки около Крупицына. Тот посмотрел на него мутным взглядом и плаксиво спросил:

– Куда вы ходили?

– Так, осматривался, – стараясь говорить беззаботным тоном, ответил Корнеев. – Не поверите, но я набрел здесь на церковь. Правда, помолиться там уже не удастся. Она разрушена. А жаль, было бы интересно посмотреть. Здание не слишком большое, но каменное. Могила чья-то рядом.

– Значит… Значит, где-то рядом жилье? – с надеждой воскликнул Крупицын.

Корнеев отрицательно помотал головой.

– Вот жилья-то как раз и нету, – сказал он. – Мы на острове. Метров сто в длину, метров пятьдесят в ширину. Но это в самом лучшем случае.

Крупицын непонимающе уставился на него.

– Как на острове? – с тревогой спросил он. – Зачем нам остров? Для чего вы вывели нас на этот остров?

Корнеев поморщился. Ему показалось, что у Крупицына вот-вот начнется истерика.

– Я вывел вас не на остров, – сухо сказал он. – Я вывел вас, куда получится. Не забывайте, что здесь я такой же чужак, как и вы.

– Нет, постойте! – возмутился Крупицын. – Вы взяли на себя ответственность, потащили нас через трясину… Я чуть не погиб! Вы не забыли?