– Прошу вас соблюдать корректность, товарищ адвокат! Доказательства оценивает суд!

– Это зависит от состояния суда, – отрезал Вадим и выразительно посмотрел Егорову в глаза.

Егоров задохнулся от такой наглости. Он понимал, что надо реагировать, но не знал как. И главное, кто посмел тявкать? Этот щенок, тупица, который весь процесс только и делал, что гробил подзащитных, помогая Матросову в деталях и красках, со всеми возможными подробностями в наиболее выгодном свете донести до суда свои показания!

В этот момент встал Хандроев и очень тихо, заискивающе улыбаясь, обратился к Егорову:

– Товарищ председательствующий, разрешите мне, пожалуйста, заявить ходатайство?

Скорость, с которой произошло изменение ситуации в судебном зале, то, как преобразились оба адвоката, вызвало у Егорова полную растерянность. Он кивнул.

– Я прошу приобщить к материалам дела справку Гидрометеоцентра СССР по городу Москве о том, что в злополучную ночь, когда свидетель Матросов, видимо, в состоянии похмелья, испытывал зрительные галлюцинации, на самом деле температура была плюс четыре градуса. Кроме того, в последний раз снег выпадал за одиннадцать дней до момента, когда Матросов наблюдал его падающим хлопьями и играющим всеми красками спектра. В справке также говорится о полном отсутствии снежного покрова в Москве в течение семи дней до этой ночи и о том, что на самом деле снег выпал только через четыре дня.

По мере того как Хандроев говорил все это, его голос шел по нарастающей. Последние слова он как молотом вколачивал в голову Егорова, жмурившегося от схваток головной боли.

Не успел Хандроев закончить и сесть на место, как встал Вадим.

– У меня тоже ходатайство. Я прошу суд вынести частное определение в отношении участкового милиционера капитана Матросова по факту дачи им в суде заведомо ложных показаний.

Наступила тишина. Егоров почувствовал, что протрезвел. Враз! Голова болела, соображалось с трудом, но он был трезв.

Вскочила прокурорша, желая что-то возразить адвокатам, но Егоров, не поворачивая головы, бросил:

– Да сидите вы!

Он смотрел на двух адвокатов, а те – на него. Осипов, до того сутулый и незаметный, сидел откинувшись на спинку стула, гордо подняв голову, и смотрел на Егорова в упор. Не моргая, не улыбаясь. Только желваки ходили на скулах. Хандроев набычился, навалился на стол, голову опустил и смотрел на Егорова исподлобья. Именно так выглядит, наверное, любой борец, готовясь к последнему броску.

Егоров удивился, поняв, что больше не испытывает к двум адвокатам отрицательных эмоций. Молодцы! Отработали свой хлеб честно. И красиво!

Судья перевел взгляд на скамью подсудимых. Двое молодых людей, оба в очках, как только сейчас заметил Егоров, интеллигентного вида, сидели в одинаковых позах, зажав кисти между коленями. Вид у них был более чем жалкий.

– Перерыв! Тридцать минут, – объявил Егоров.

Вышел судья с перерыва не через тридцать минут, а через полтора часа. Вышел и огласил определение. О направлении Дела для проведения дополнительного расследования. («Попирать пошло!» – с радостью подумали оба адвоката, прекрасно зная, что оправдательных приговоров не бывает, а доследование по тем основаниям, которые изложил Егоров, это верное прекращение дела.) А еще Егоров сообщил, что судом вынесено частное определение в адрес руководства УВД района с требованием провести служебное расследование в отношении капитана милиции Матросова в связи с наличием признаков состава преступления – дачи заведомо ложных показаний.

В этот момент Матросов, растерянный и низверженный с Олимпа в грязь, не нашел ничего лучше, чем брякнуть:

– А я-то чем виноват? Мне что следователь говорил, то я и подписывал!

Прокурор, понимавшая, что начальство ей точно по башке настучит, вступила с Матросовым в перепалку:

– Там подписывал, а здесь зачем болтал лишнее? Следопыт!

Матросов с обидой ткнул пальцем в Осипова:

– А что он меня провоцировал?!

– Это он по молодости! – хлопнул по плечу Вадима Хандроев.

Вадим сверкнул на Славу глазами.

– Понял, в доме помешанного… – скаламбурил Слава.

– Извините, я был не прав, товарищ адвокат! – глядя на Осипова, неожиданно сказал Егоров и быстро ушел в свой кабинет.

– А вот это действительно победа! – посерьезнел Слава. – Впервые за десять лет работы слышу, чтобы судья извинился перед адвокатом.

Когда довольные собой и друг другом Слава с Вадимом вышли на улицу, Славка сказал:

– А знаешь, что было на самом деле?

– Молчи! – чуть ли не завопил Вадим. – Ты что, охренел?! Знать ничего не хочу!

– Они действительно не виноваты, – рассмеялся своей шутке Слава, удовлетворенный тем, что верно просчитал реакцию Вадима и что тот поддался на провокацию.

Вадим ненавидел эту процедуру – подписывать у Марлена карточки. Но, если хочешь получить зарплату, – иди и терпи. Бухгалтерия заполняла ведомости только по карточкам, где красовалась замысловатая подпись заведующего.

Казалось бы, чистая формальность. Но нет! Именно в этот момент Марлен мог ощутить всю полноту своей власти. Даже Гарри Тадва шел к нему раз в месяц с трепетом.

Марлен придирчиво проверял – сколько судодней, сколько дней следствия, соответствует ли списываемая сумма тарифу, утвержденному Минюстом…

Как ни странно, многие адвокаты порою ошибались при подсчетах. Казалось бы, возьми да и умножь 10 рублей на количество дней, проведенных в суде. И по 7 рублей 50 копеек за каждый день следствия… Так нет, Марлен-таки находил просчет.

На столе заведующего лежал калькулятор из «Березки» (Вадим видел такой, когда подвозил в заветный магазин тетю Олю, решившую именно там покупать подарок на день рождения Илоны), на котором и осуществлялось вынесение финансового приговора каждому адвокату ЮК.

Осипов ошибался в подсчетах крайне редко. Думал, может, Марлен, наконец, привыкнет, что у него все правильно и перестанет проверять-пересчитывать. Ничего подобного!

В тот вечер Вадим зашел к заведующему одним из последних. Забыл, что именно на сегодня назначено партсобрание. Хотя в консультации это и было мероприятие формальное, считай, повод пообщаться, но раз в месяц его проводили обязательно – для отчета перед райкомом.

Даже секретарь партбюро КЖ, бывший судья Сергей Сергеевич Соловьев (понятное дело, прозванный адвокатами «Эс-Эс», но потом в соответствии со статусом переименованный в «партайгеноссе Эс»), события из собрания не устраивал. Начинал без Марлена, а тот подходил к середине, закончив дела с адвокатами.

Марлен зыркнул на Вадима: