Мистер Мид швырнул на стол перед Эдвином весенний каталог. Звук напоминал пощечину.

– Видел наш каталог? – спросил он. – Видел? Эдвин полистал брошюру. Сплошной Тупак Суаре: поваренные книги, календари, аттестаты. «Как правильно жить: советы от Тупака Суаре», «Домашний ремонт и солнечная энергия: способ Тупака Суаре», «Тупак Суаре для христиан» и то же самое для иудеев, скептиков и язычников. Темы, содержащиеся в основной книге, были необычайно многогранными, совершенно разные идеи предназначались совершенно разным людям, но автор мягко привел их всех к одной, исчезающе малой точке, к блаженству и банальностям. Подловить Тупака Суаре – все равно что пытаться прибить к стенке желе; какой бы силы ни был удар, что-то важное все равно ускользнет.

Учение Тупака даже «вертикально интегрировали» – приспособили ко всем возрастным группам: «Тупак Суаре для пожилых и поживших», «Тупак Суаре для подростков», «Тупак Суаре для беременных школьниц, живущих с родителями» (с подзаголовком: «Это не ошибка – ты никогда не ошибаешься!»). Было даже руководство для родителей: «Тупак Суаре для младенцев». Некогда безобидные детские книжки тоже оказались заражены: «Гарри Тостер и сюрприз Тупака Суаре». Книжки-раскраски, основанные на принципах «Что мне открылось на горе». Даже состряпали «духовные детективы» – прожженный сыщик вычисляет, какой «великий космический принцип жизни» нарушен, а в конце читатели усваивают некий важный жизненный урок.

– Книжные магазины превратились в огромные оптовые склады Тупака Суаре, – продолжал мистер Мид. – В поставщиков счастья.

– Я не понимаю. Разве эта шумиха вокруг счастья не выгодна вам? Разве недавно вы не зарегистрировали сам этот термин?

Мистер Мид кивнул:

– Зарегистрировал. Теперь «счастье» пишется со значком ™, и за каждое его употребление «Сутенир» получает авторские отчисления. Конечно, для устной речи это не пройдет, но когда это слово употребляют в смысле Тупака Суаре – то да, счастье теперь наша торговая марка. Мы монополизировали рынок. Заметил? Осталось очень мало книжных магазинов. Теперь они именуются «Центры Счастья™» и завалены исключительно книжками Тупака Суаре и его тематическими выпусками. Забавно. Мы в свое время шутили на тему, чем отличается «книга» от «предмета в форме книги». Так вот, книг почти не осталось. «Сутенир» сейчас издает лишь предметы в форме книги. Все они связаны с этим счастьем™, все тут же раскупаются, все приносят огромные деньги… У нас денег куры не клюют.

– Тогда что же вы такой угрюмый?

Мистер Мид выпил коктейль из «Калуа» и китайского сиропа от кашля, поморщился.

– Ты читал эту книжку? «Что мне открылось на горе»? Читал?

– Я ее редактировал, сэр. Помните?

– Знаю. Но ты читал ее? Только честно. (Вопрос вполне резонный – обычное дело, когда редактор не вчитывается или особенно не задумывается над содержанием книги.)

– Читал. С начала до конца и наоборот. Я изучил ее вдоль, поперек и вверх тормашками.

– Почему же ты не стал безмятежным и умиротворенным, почему не пребываешь в гармонии со Вселенной?

Эдвин об этом как-то не задумывался.

– Честно говоря, не знаю. Может, у меня иммунитет. А может, потому что я ее редактировал. Сами знаете, каково это, сэр. Восприятие редактора отличается от восприятия нормальных людей. Он видит структуру, синтаксис, литературные приемы; перед ним все обнажено. Все равно что смотришь на здание, а видишь чертеж. Словно глядишь на рентгеновский снимок. Я вижу скелет. Дефекты. Я вижу, как построена книга. Вижу швы и несущие балки. Трюки, ужимки, выверты. Словно истинный волшебник наблюдает, как мнимый ясновидящий хладнокровно дурачит людей. Меня Суаре не одурачил, потому что я его увидел насквозь. Я одноглазый король в стране слепых. Может, поэтому на меня чары не действуют. – Он сделал большой глоток. – А вы, сэр? Вы читали ее?

– Конечно. Несколько раз. Честно говоря, не понимаю, из-за чего такой ажиотаж. Низкопробная стряпня, смесь нью-эйджевого бреда и обычных банальностей. Кстати, ты очень плохо ее отредактировал. Господи, читаешь, будто черновик. Но знаешь, что меня больше всего разозлило? Просто вывело из себя? Раздел о мужском облысении. «Не просто смиритесь с лысиной – восхищайтесь, радуйтесь ей». Прочитав этот пассаж, я понял, что Тупак Суаре – просто козел. Эдвин, с облысением не надо мириться. Лысина – признак старения. Как морщины, пигментные пятна, седые волосы. Знаешь, у меня артрит. Мне пятьдесят четыре, а руки уже превращаются в крючья. Пальцы не гнутся, суставы узловатые, будто дешевая древесина. Я едва держу ручку. У меня артрит, я лысею, и мне это совсем не нравится. Почему? Потому что это постоянное досадное напоминание о смерти. А ее, друг мой, не следует приукрашивать. Со смертью не надо «мириться». И уж конечно, черт возьми, не «восхищаться» ею.

– Настанет ночь – спокойно не ложись в кровать, – произнес Эдвин. – Сражайся, не давай дню угасать.

– Дилан Томас. Очень к месту, Эдвин. Может, тебя перевести в редакцию поэзии? (Да, есть отделы похуже, чем самосовершенствование и любовные романы.) «Спокойно не ложись в кровать…» Забавно, – произнес мистер Мид. – Все язвили в адрес тех, кто делал себе зачес. Ты видел таких – отращивают волосы с одной стороны и зачесывают жирные пряди через лысину. Смотрится смешно, и мы их высмеивали. Но причины таких зачесов далеко не смешны. Ни в малейшей степени. Эти люди так отрицают приближение смерти. Результат, конечно, дурацкий, но сам порыв, сами внутренние мотивации очень серьезны. Это по-своему печально и даже где-то поэтично. Можно сказать, почти героически. Но эти чудаки исчезли, заметил? – Мистер Мид откинулся на стуле, с недоумением покачал головой. – Не понимаю. Мне эта чертова книжка показалась просто дурно написанным сюсюканьем. Чего я не заметил?

– Ничего, сэр. Вы просто из тех трех десятых процента. По опросу отдела маркетинга, книга понравилась девяносто девяти целым семи десятым процента читателей. В разгар любой эпидемии болеют не все сто процентов. Значит, вы просто оказались невосприимчивы. Даже если книга попадет в каждый американский дом, всегда останутся эти упрямые три десятых процента, которых зараза не коснется. Цифра вроде небольшая, но только для Штатов это около девяноста тысяч. Даже смертельный вирус убивает не всех.

– Вирус? По-твоему, это вирус?

– Иногда мне так кажется.

– Нет, это не вирус. А как раз то, на что книжка, собственно, и претендует. Панацея. Никого ведь не заставляли ее читать. Сами захотели. Таков рыночный механизм – комбинация свободной воли, стадного инстинкта и вечной погони за быстрым кайфом. Вирус, говоришь? Нет. Совсем нет. Намного хуже. Лекарство. Лекарство от всех современных бед; лекарство от всех современных проблем – настоящих или придуманных. Смешно, однако люди, подобные нам с тобой, возможно, тайно влюблены в свои болячки. Это не вирус, Эдвин. Это рецепт. Плохо лишь то, что лекарство хуже болезни. Да, осторожнее со своими желаниями, Эдвин… – Он поднес стакан к губам, но тот оказался пуст. – Осторожнее с желаниями.