Пускай не все снаряды попадали в идущих солдат, но те, что всё же влетали во вражеское постарение, собирали кровавую жатву, разрывая и раскидывая османские тела.

От воздушной атаки османы побежали вперёд, под обстрелы артиллерийских орудий, а в мои уши, то и дело влетали крики моих солдат, что не прекращая, начали арт обстрел, то и дело меняя наводку пушек.

Уши закладывало, от, постоянно грохочущих орудий, а дым и пыль стали покрывать наши боевые укрепления.

Там же, куда падали снаряды, рвалась земля, осыпая бегущих от внезапной атаки, османских солдат, и засыпая тех, кто был менее удачлив, угодив в эпицентр взрывом.

Артиллерийские расчёты громыхали недолго, но стоило орудиям отгреметь, как через какое-то время на возвышении дальнего холма появилась конница, что в отличие от пехоты, практически не пострадала.

Сразу же отовсюду послышались звуки затворов автоматов, а османская конница, словно неуправляемая лавина, стала сходить с холма.

Мои руки же, будто заведённые, стали складывать печати, поднимая в небо сотни сотворённых мной птиц, что, взлетая в небо, меняли свою суть, становясь огненными вестниками разрушения.

Стоило моим призванным снарядам подняться в небо, как первые османские всадники достигли низины, и влетели в ковёр из колючей проволоки.

В ту же секунду ржание коней, что, запутываясь в колючке, ударило по ушам, а сами лошади валились на землю, скидывая всадников, вминая солдат в колючий ковер и землю.

Стоило этому произойти, как зазвучали пулемётные очереди, а мои птицы, словно трассера устремились к несущемуся на нас османскому войску.

Меж тем, попавшие в смертельную ловушку османские солдаты, метались в низине, пытаясь не увязнуть в колючей проволоке, и стрелять по укреплённым позициям моих солдат.

Но чем больше с холма слетало вражеских воинов, тем меньше шансов было у османских отрядов на выживание.

Грохотали пулемёты, к которым добавлялись трели автоматов, а где и вовсе были слышны взрывы от разрывов гранат.

Османы увязали в низине в колючем аду, натягивая своими телами железные путы, что тянули их в разные стороны, становясь одним движущимся копром, а свинец, косил врагов штабелями, не разбирая людей и лошадей.

Казалось, что в этом аду от плотности огня, начинала подниматься температура воздуха, а кровь текла рекой, заполняя всю низину.

Грохот оружия и крики на родном и вражеском наречии, могли заставить оглохнуть, а бой всё набирал обороты.

Мои штурмовые отряды вели плотный огонь по неприятелю, что остервенело, отстреливаясь, шли по трупам сослуживцев, которые навсегда завязли мёртвыми телами в колючей западне.

Когда большая часть конницы была уничтожена и наши опорные рубежи уже в большем роде стали штурмовать солдаты пехоты, что могли, не бояться колючего поля, ведь оно уже забрало в свои объятия всех, кого только могло, от чего Османы бежали в низине, словно по ковру, сотканному из своих сослуживцев. В дело вновь пошла артиллерия.

На самых первых укрепрайонах показались простые пушки, и прогремели первые выстрелы, погружая нашу высоту в клубы пушечного дыма.

Шрапнель, вырываясь из орудий, влетала во вражеские отряды, что только хотели штурмовать высоту и, пробивая самые первые ряды османских солдат, неслась дальше, сметая вражескую пехоту навсегда с карты военных действий.

Всюду слышались крики командиров отрядов и простых солдат, о перезарядке орудий и оружия, что не утихало ни на секунду, отправляя в ад двухтысячное войско османской аритмии, что шло выбить нас с занятой земли.

— Залп! — Орали артиллеристы, умудряясь перекрикивать, автоматные и пулемётные выстрелы.

— Перезаряжай! Давай-давай! Залп!

И снова выстрел, и густой дым, а в низину летят гранаты, поднимая в воздух кровавое месиво, чьи отголоски долетали уже до первых окопов укреплений.

— Тащи патроны! Боекомплект на перерасходе! Быстрее! Черти лезут! — Практически отовсюду слышались голоса моих штурмовиков.

Я же стоя в центре событий, и ни на секунду не прекращал применение боевых родовых техник, что, то и дело погружали низину в огненное Инферно.

Запах пороха и дыма вперемешку с горящей плотью и испаряющейся от огня кровью окутал холмы и мог заставить неподготовленного и даже бывалого человека вывернуть наизнанку свой желудок в рвотном позыве.

Ожесточённое противостояние продолжалось, и настал момент, когда остатки вражеского воинского формирования рванули назад, и в это время в небо взлетели огненные сигналы, от чего из укреплённых окопов, сначала чуть ли не ползком, стали выступать штурмовые ударные группы, заливая всё впереди себя шквальным свинцовым огнём.

Враг был разбит, так и не дойдя до наших укрепительных районов, а отступающие разрозненные отряды методично преследовали штурмовые отряды и вели стрельбу снайперы.

Анастасия шла по лицею, и кожей чувствовала напряжение среди учащихся самого значимого учебного заведения империи.

Эйфория тылового величия и боевого азарта лицеистов обернулась суровой реальностью военного времени.

Изначальных вестей, как все думали о сокрушающем ударе имперской армии, не последовало, а вскоре и вовсе поползли слухи, что армия начала нести серьёзные потери и с трудом удерживает свои рубежи.

Изначальные слухи, которые воинственные лицеисты, воспринимали, как чепуху, сменились первыми весточками с фронта, в лице родных и близких знакомых.

Аристократы, что были неотъемлемой частью военного блока империи, один за другим стали возвращаться домой.

Кто-то возвращался живым, но тяжелораненым, а кто-то лишь для того, чтобы тело предали земле.

Ровно в этот момент по высшему обществу поползли неутешительные слухи, что не всё так гладко, как все думали изначально. Что силовой блок вскоре начнёт нуждаться в новых военных, как из простого люда, так и из аристократов, что являлись потенциальными офицерами.

Всё это грозило обернуться большими проблемами для среднего сословия аристократов, и тех, кто не был приближен к императорскому дворцу.

Аристократы начинали понимать, что сокрушительной быстрой победы не предвидится, и это влечёт необратимые последствия.

Анастасия пару раз присутствовала при разговорах своей бабушки с теми или иными аристократами, и сама воочию слышала напряжённые разговоры.

Графы и князья, что были вдали от имперского эшелона власти, роптали и высказывали негодования вкупе с опасениями.

Как уже понимала Анастасия средняя прослойка общества, уже начинала ожидать худшего, что и отражалась на лицеистах, которые должны были вскоре пополнить аристократическое общество империи.

Анастасия видела угрюмые лица парней, что, собираясь в компании, понуро обсуждали ситуацию на фронте и в обществе. Ведь теперь это уже касалось их семей и непосредственно самих молодых аристократов.

Все боялись, что император, что словно не знал, что делать, из-за больших потерь и отрицательных результатов на всей линии фронта, начнёт призывать на войну крестьян и горожан, что ударит неотвратимыми последствиями по всем отраслям империи, и поставит под удар разорения многих мелких аристократов.

Но не только этого опасались зажатые между народом и привилегированным классом аристократы. Ведь как