Джимми Валентайн надел пиджак и, выйдя из-за перил операционного зала, направился к дверям. На ходу ему почудилось, что его негромко окликнул отдаленно знакомый голос, но он не остановился.

В дверях банка навстречу ему попался какой-то рослый мужчина.

– Здорово, Бен! – произнес Джимми все с той же странной улыбкой. – Выкопал-таки меня! Ну что ж, идем. Теперь-то уж все равно.

И тут Бен Прайс повел себя совершенно неожиданно.

– Вы, должно быть, ошиблись, мистер Спенсер, – сказал он. – По-моему, мы с вами незнакомы. Кстати, вас там до сих пор дожидается экипаж.

После чего Бен Прайс отвернулся и зашагал по улице.

Когда синие, как небо в сумерках, глаза Молли Мак-Кивер раз и навсегда покорили Малыша Брэди, ему пришлось выйти из состава банды «Дымовая труба». Такова власть женщин.

Свое название «Дымовая труба» получила от небольшого квартала, который служит естественным продолжением района Нью-Йорка, пользующегося особенно дурной славой, – Адской кухни. Протянувшаяся вдоль берега реки параллельно Одиннадцатой и Двенадцатой авеню, «Дымовая труба» охватывает своим пропахшим угольной гарью коленом небольшой и чрезвычайно унылый Клинтон-парк. Чтобы читатель разобрался в обстановке, напомним, что мастеров заваривать кашу в Адской кухне всегда водилось немало, но шеф-поварами в этом деле неизменно оказывались гангстеры «Дымовой трубы».

Члены этого широко известного братства, расфранченные по последней моде, торчат день и ночь на углах улиц, посвящая все свое время уходу за ногтями с помощью пилочек и перочинных ножей. Это безобидное занятие позволяет им вести продолжительные и непринужденные беседы, которые могут показаться случайному прохожему абсолютно невинными и малосодержательными.

Однако люди «Дымовой трубы» не просто украшают собой перекрестки, подобно оранжерейным цветам. У них имеются занятия посерьезнее – например, освобождать обывателей от их бумажников и прочих ценных предметов. В тех случаях, когда осчастливленный вниманием гангстеров обыватель не выражает готовности облегчить карманы самостоятельно, в ход идут кулаки и ножи. После чего жертва получает возможность излить свое разочарование в человечестве в окружном полицейском участке или в больничном приемном покое.

В конце концов «Дымовая труба» вынудила полицию относиться к себе с уважением и всегда быть начеку.

Но вернемся к Малышу Брэди, который только что поклялся своей Молли стать законопослушным гражданином. Брэди был самым физически сильным, самым сообразительным и вдобавок самым удачливым из всех членов банды. Из этого следует, что «Дымовой трубе» было жаль потерять его окончательно и бесповоротно.

Однако, пристально наблюдая за его восхождением к сияющим вершинам добродетели, парни из «Дымовой трубы» не выражали особого негодования. Уж так повелось в Адской кухне: если кто-то следует желаниям своей подружки, про него никогда не скажут, что он поступает не по-мужски.

– Закрой кран, – потребовал Малыш как-то вечером, когда Молли, заливаясь слезами, молила его вернуться на стезю праведности. – И знай: я решил порвать с бандой. Кроме тебя, мне ничего не нужно. Я устроюсь на работу, через год мы поженимся. Снимем квартирку, заведем кота, купим швейную машинку и пальму в кадке и попробуем жить как люди. Я готов на все ради тебя.

– О Малыш! – воскликнула Молли. – За одни эти слова я готова отдать Нью-Йорк со всеми его потрохами! И подумай сам – много ли нам с тобой надо, чтобы быть счастливыми?

Малыш сокрушенно взглянул на свои ослепительно белые крахмальные манжеты и сверкающие лакированные туфли.

– Хуже всего придется по части тряпья, – проворчал он. – Ты знаешь, Молли, как я ненавижу всякую дешевую дрянь. Все должно быть высшего сорта, иначе это не по мне. А начни я работать – и прости-прощай портной с большими ножницами!

– Это мелочи, дорогой! В синем свитере ты мне куда милее, чем в красном лимузине, лишь бы за этот свитер было заплачено честно заработанными деньгами.

Давным-давно, еще в ранней юности, Малыш, пока у него еще не хватало сил, чтобы в драке одолеть папашу, был вынужден обучиться слесарному и паяльному делу. К этой почтенной профессии он и вернулся, став помощником владельца мастерской. Но, как известно, только владельцы мастерских позволяют себе носить запонки с бриллиантами размером с горошину и свысока поглядывать на особняки на Пятой авеню, а их помощники лишены этой привилегии.

Восемь месяцев пролетели, как антракт между двумя актами пьесы. Малыш трудился в поте лица, зарабатывая свой хлеб, а «Дымовая труба» по-прежнему держала в трепете весь район.

Малыш, однако, крепко держал свое слово и свою Молли, несмотря на то что ногти его были давно не полированы и каждое утро ему приходилось проводить перед зеркалом не меньше четверти часа, чтобы повязать свой винно-красный шелковый галстук так, чтобы не было видно вытертых краев ткани.

Но однажды вечером он явился домой с каким-то загадочным свертком подмышкой.

– Ну-ка, полюбопытствуй! – небрежно обронил он, протягивая сверток Молли. – Это тебе.

Нетерпеливые пальчики мигом сорвали обертку, и Молли непроизвольно вскрикнула. В ту же секунду в комнату ворвалось целое племя маленьких Мак-Киверов, а следом за ними – их мамаша, оторвавшаяся от лохани с посудой.

Молли снова издала невнятное восклицание, и что-то темное, волнистое и блестящее взвилось в воздух и обвило ее плечи.

– Русские соболя! – не без гордости изрек Малыш, любуясь нежной девичьей щечкой, опушенной драгоценным мехом. – Первоклассная штуковина.

Сунув ладошки в муфту, Молли устремилась к зеркалу, опрокинув по пути двух-трех сопляков из клана Мак-Киверов. Но позже, оставшись с Малышом наедине и немного поостыв, она почувствовала, что в бурном потоке ее радости присутствует некая холодная льдинка.

– Ты сокровище, Малыш. – В голосе Молли звучала искренняя благодарность. – Никогда еще мне не доводилось носить мехов. Но ведь русские соболя – баснословно дорогая штука, как мне говорили.

– А разве я когда-нибудь подсовывал тебе труху с дешевой распродажи? – с достоинством поинтересовался Малыш. – Допустим, это боа стоит двести пятьдесят долларов, а муфта – сто семьдесят пять. Но хорошие вещи, как тебе известно, – моя слабость. Черт побери, этот мех просто создан для тебя, Молли!

Молли, вне себя от восторга, прижала соболью муфту к груди. Но постепенно улыбка ее погасла, и она пытливо заглянула в глаза Малышу.

Он уже давно научился понимать каждый ее взгляд, поэтому рассмеялся и слегка покраснел.

– Даже и не думай об этом, – проговорил он грубовато. – Я же сказал тебе, что завязал навсегда. За этот мех заплачено все до цента.

– Из твоего заработка, Малыш? Из семидесяти пяти долларов в месяц?

– Само собой. Я экономил и откладывал.